Проснулся волшебник от незнакомого треска, противного, тревожного. Искрила розетка, в которую была включена гирлянда. Гирлянда тоже работала непонятно как. Огоньки больше не бежали светлячками по еловым веткам, а торопливо вспыхивали и гасли. Искры от розетки разлетались во все стороны, самые большие падали на ковёр, дымились.
– Чего сиди-и-и-ишь?! – заорал, услышав треск, Кешка. – Ты чудо-тьфу-дей в конце концов или я? Пти-ц-ц-ца может изжариться!
Тут Демид понял: изжарится не только Кешка, но и Васюшка, и мама, и бабушка. Не будет никакого Нового года и салата «Оливье», а будут одни неприятности.
– Пож-а-ар, – тихонечко прошептал Демид Лукич. – Без паники! Всем оставаться на своих местах! Командовать буду я!
Дёмка с силой дёрнул шнур гирлянды. Не тут-то было, шнур как будто прилип к розетке.
– Помогай, курица! – крикнул чудодей попугаю. Кешка вцепился клювом в провод и взлетел. Вместе они наконец выдернули провод из розетки, она больше не искрила. А вот ковёр дымился здорово, ещё немного – и загорится.
– Надо звать людей! – загалдел Кешка. – Сами не справимся!
– Не надо, они испугаются, чего недоброго заболеют, давай как-нибудь сами, – отозвался волшебник.
– Так колдуй, балбес-с-с, колдуй, – не унимался попугай.
У Демида, конечно, была «Книга волшебства», но читал он плохо, ленился, а сейчас, в панике, вообще буквы забыл. Пришлось вспоминать, как это делала бабушка. Он привстал на цыпочки, втянул в себя животик и раскатистым голосом запел:
– Вот! – Дёмка поднял вверх указательный палец, – какой славный стих получился! А вы хихикаете!
По поверхности ковра пошла водяная рябь. Рябь превращалась в волну, а ковёр – в озеро. Озеро наполнилось хрустальной водой, и из его глубины всплыли диковинные рыбы.
– Ну ничего себе! – крякнул Кешка и присел на хвост.
– Зови Васюшку, пусть полюбуется, – заважничал Демид Лукич.
Васюшка проснулась сразу, как только Кешка тихонько клюнул её в лобик.
– Пойди посмотри, что этот балбес-с-с вытворил! – съябедничал попугай.
Озеро Василисе понравилось, особенно морская звезда и озорной осьминожек. Она поболтала ножкой в воде озера, вода была тёплой. Васюшка решила искупаться. Ох и весело было нырять вместе с Дёмкой на глубину, гладить брюшки проплывающим рыбам! Даже акула была доброжелательной. Серебряные карасики-озорники так и норовили забраться Васюшке в белокурые волосы, пощекотать её. Наплескавшись, Василиса выбралась на бережок.
– Демид Лукич, что мы скажем маме? Ей не понравится озеро посередине комнаты, – грустно сказала девочка.
Волшебник опять привстал на цыпочки, втянул в себя животик, загудел:
– Ай да Дёмка! – умилился собственным стихам волшебник. – Не Пушкин, конечно, но тоже ничего!
Когда мама с бабушкой вошли в комнату, на полу лежал новый ковёр. Невиданной красоты! На ковре было выткано озеро с диковинными рыбами, и в его середине вилял щупальцем озорной осьминожек.
– Замечательный новогодний подарок, Демид Лукич! – обрадовалась мама.
– Мы тоже приготовили тебе подарки. Вот, новая тельняшка и щёточка для чесания пяточек.
– Тазик с салатом «Оливье», принимай! – сказала бабушка. – Специально для тебя сделала, яблочек покрошила, твои любимые маслинки положила. Кушай на здоровье!
– А торт?! – нетерпеливо заворчал Дёмка. – Торт-то не забыли? Али как?
– И торт, и торт! – ответили сразу и Васюшка, и мама, и бабушка, и даже попугай Кешка.
Новогодний праздник удался на славу. Когда куранты пробили двенадцать часов, все пошли смотреть салют. Васюшка посадила Дёмку в варежку, чтобы маленький волшебник не отморозил голенькие пяточки. Чудодей пригрелся и заснул. Во сне всё время повторял:
– Салют – это хорошо. Салют – это красиво. Смотрите только, чтобы не было пожара.
Во сне он, как всегда, почёсывал себе пяточки «у-ху-хя, у-ху-хя, у-ху-хя».
Как же без этого?
Сказка вторая
Кто съел торт?
Торт стоял на большом гостевом столе, в самой его середине. Коричневые, пропитанные мёдом коржи были пересыпаны крошкой грецких орехов. Поверх этого великолепия лежали белые кружева из сливочного крема. В центре торта красовалась надпись: «ПОЗДРАВЛЯЕМ. 60 лет».
Демид сидел рядом с тортом в глубокой задумчивости. Его душа металась, ковырнуть торт пальчиком или удержаться. Ковырнуть предполагалось совсем немножко, попробовать, вкусный или нет.