– А откуда ты все это знаешь? – Ме́ня чуть наклонил голову и прищурился.
– Она сама рассказывала.
– Так она же была маленькой рыбкой!
– Серебрянка умела разговаривать как этот, – лось кивнул на мышонка. – Когда голос звучит сразу в голове.
Перепуганный Малёк тут же спрятался за медвежонка, а секундой позже с опаской выглянул из-за плеча Ме́ни. Увидев, что Длинный наблюдает за ним, мышонок юркнул обратно за спину спасителя и выглянул уже с другого бока.
– Разговаривать, как Малёк? – удивленно протянул Ме́ня.
– Мотылек, – передразнил его лось.
– Да, нет же – Малёк, – поправил его косолапый.
– Судя по тому, как он мотается за тобой, он может быть только мотыльком, – пробасил Длинный.
– Да ладно тебе дразниться…
Ме́ня с удивлением для себя отметил, что у лося огромные тёмные глаза. Очень добрые, а взгляд грустный. Как бы в ответ на это Длинный повёл ушами, будто читая мысли медвежонка. Толстые губы лося приоткрылись, обнажая большие желтоватые зубы. Ме́не подумалось, что он никогда не видел, как лось улыбается. Чудно! Длинный столько лет живёт в Дальнем лесу, а о нём ничего не известно.
– Если хотите знать, – начал было Малёк. – Я…
– Погоди, – цыкнул на него Ме́ня. – Скажу по секрету. – Он серьёзно посмотрел на лося. – Этот малыш теперь вместо Магистра повелевает временем. – Медвежонок перешёл на шёпот. – На ближайшие сто лет Малёк стал хозяином той магической призмы.
– Да мы этого Магистра на Старом болоте упрятали, – не удержался прихвастнуть мышонок, высунув мордочку из-за спины косолапого друга. – Ну, с помощью двух больших птиц… Одна потом «Лыцарем» сделалась.
– Рыцарем! – поправил его Ме́ня. – Когда колдовство Магистра исчезло, все обернулись в тех, кем раньше были… Филин стал Рыцарем, а Веда превратилась в Женщину-воина. Красивая такая… – Он грустно улыбнулся. – Теперь все разошлись по домам. Люди – по своим, лесной народ – по своим.
– А озеро как же? – по-детски наивно спросил Длинный, и его огромные глаза заблестели от набежавших слёз.
– Теперь всё будет, как раньше, до колдовства, – неуверенно проговорил Ме́ня. – Как было на самом деле.
Все замолчали, представляя, как же теперь все будет.
– А я не был облаком? – неожиданно спросил Длинный. – Как думаете?
– Почему облаком, – в один голос переспросили его Ме́ня и Малёк.
– Лесное озеро мне так много рассказывало о своей прежней жизни и показывало столько картинок о разных странах, что мне кажется, я все это видел сам, – лесной гигант поднял голову и с тоской посмотрел на чистое небо. – Я бы хотел туда… К нашим!
– Ну, если ты остался лосем, – стал рассуждать Ме́ня. – То значит, и раньше им был. Ты ведь помнишь сову Соню? – Гигант кивнул. – Вот и она тебя помнит… С детства…
– Жаль, – протрубил Длинный. – Очень жаль!
Это было сказано с такой неподдельной тоской, и эхо вернуло только «аль… аль!». Густой низкий бас лося затерялся, растаяв где-то в глубине леса, а в душе Ме́ни родилось сомнение.
– Ох, не случайно все это… – подумалось медвежонку. – Не простой это лось. Все знал и молчал!
– Мы даже не попрощались… – тихо выдохнул Длинный. – Почему с самым верным другом пришлось вот так расстаться. Неожиданно и навсегда.
– Давай дружить с нами! – пискнул мышонок.
– Настоящие друзья бывают раз в жизни, – лось только грустно улыбнулся.
У него были длинные загнутые кверху ресницы. Когда лесной гигант прикрывал свои огромные глаза, его морда принимала такое печальное выражение, что окружающим становилось невыносимо жаль и его, и себя, и всех на свете. Ме́ня подошёл к Длинному, понуро опустившему голову, и обнял его лапами за шею. Мышонок подбежал следом и отважился лизнуть лося и что-то тихонько прошептал ему. Так тихо, что даже Ме́ня не услышал. Но лось лишь отрицательно покачал головой.
В этот самый момент неподалеку хрустнула сухая ветка, но троица была так увлечена своими переживаниями, что ничего не заметила. Открытые светлые души воспринимают чужое горе, как свое. Они не способны накапливать красивые камушки или разноцветные стекляшки. Они живут эмоциями. Всегда искренне радуются новым и печалятся утратам прежних, будь то случайный попутчик или сказка об исчезнувшем озере.