Однажды отправился он рыбачить. Погода была хорошая, но не вернулся Басмус вечером домой. Не вернулся и назавтра, и на третий день, и решили жена и дети, что он погиб, утонул. Однако на четвёртый день причалил к берегу его челнок, полный рыбы, да такой крупной и жирной, какой ещё и не видывали в селении. Сам Басмус был здоровёхонек и даже не голоден. Сказал он домашним, что угодил в туман и долго не мог землю разглядеть. Но слукавил молодой и пригожий кузнец! Истина открылась лишь через семь лет. Тогда узнали люди, что поймала Басмуса русалка, утащила на дно, и гостил он там три дня и три ночи. Со своего возвращения Басмусу больше не приходилось заниматься рыбной ловлей. Очень везуч стал кузнец: как ни выйдет на берег, так непременно отыщет какую-нибудь ценную вещь, вынесенную волнами. В те времена дозволялось оставлять себе все находки, вот кузнец и богател день ото дня.
В довольстве минуло семь лет с того погожего утра, когда уплыл Басмус на рыбную ловлю. Стоял он у себя в кузне, ладил плуг и внезапно увидел в дверном проёме пригожего юношу. Незнакомец приблизился к Басмусу и говорит:
– Доброго дня, отец. Матушка моя, русалка, шлёт тебе поклон и наилучшие пожелания. А ещё велела она передать, что шесть лет растила меня, теперь же твоя очередь обо мне заботиться. Следующие шесть лет проведу я в твоём доме.
Верно: сыну Басмуса от русалки было бы как раз шесть лет. Но выглядел пригожий незнакомец на все восемнадцать, а шириной плеч, ростом и мощью рук превосходил и восемнадцатилетних парней.
– Хочешь хлеба? – спросил Басмус.
– Ещё бы! – отвечал Ганс, русалкин сын.
Кузнец повёл его в дом, велел жене отрезать ломоть хлеба и угостить юношу. Послушалась женщина, толстый ломоть отрезала от каравая – но Ганс разом сунул его в рот и проглотил, после чего вернулся в кузню.
– Насытился ли ты, Ганс? – спрашивает кузнец.
– Какое там! – отвечает Ганс. – Я этакой крохи и не почувствовал.
Снова повёл его Басмус в дом, взял целый каравай, разрезал вдоль, намазал ломти маслом, положил меж них сыр и дал Гансу. Но не успел Басмус вернуться к работе, как снова замаячил Ганс в дверях.
– Неужто ты и теперь ещё не насытился, Ганс?
Русалкин сын только рукой махнул:
– Какое там! Вижу, в твоём доме жить мне впроголодь. Пойду лучше поищу где-нибудь работы, крова и пропитания.
Ганс хотел тронуться в путь немедленно, но попросил отца выковать ему посох.
– Посох мне нужен железный и прочный, – так сказал русалкин сын.
Сделал кузнец ему посох – такой же, как обычные путники используют, только из железа. А Ганс взял его и на палец намотал, будто бечёвку. Нет, говорит, этот посох не годится. Тогда выковал Басмус железную жердь толщиной и длиной с оглоблю – а Ганс взял да и согнул её через колено. Жердь так на две половины и разломилась, будто соломинка. Пришлось Басмусу собрать всё железо, что было у него, и выковать, с помощью Ганса, новый посох. Этот вышел тяжелее наковальни, но Гансу понравился.
– Вот спасибо, отец! Теперь я получил от тебя то, что мне по рождению причиталось; теперь я уйду.
С этими словами Ганс покинул селение – к немалой радости кузнеца, который уж начал бояться, как бы этакий прожорливый сынок по миру его не пустил.
А Ганс весьма скоро добрался до большого поместья, и случилось ему наткнуться на хозяина, который как раз стоял во дворе.
– Куда путь держишь? – окликнул Ганса помещик.
– Места ищу, где нужны крепкие да выносливые работники и где кормят вволю.
– Вот какое дело, – заговорил помещик. – В эту пору обычно трудятся у меня двадцать четыре работника, но пока сыскал я лишь дюжину. Найму тебя, если желаешь.
– Желаю, – отвечал Ганс. – Работать я буду за двенадцать человек, но и есть пускай мне дают, как давали бы целой дюжине крепких парней.
На том и порешили. Помещик сам повёл Ганса на кухню, сказал кухарке, что новый работник будет съедать столько же, сколько съедают остальные двенадцать; пусть с таким расчётом и стряпает. Зато посуды мыть придётся меньше, ведь Ганс станет есть не из миски, а прямо из котла, и не ложкой, а половником.
Уже смеркалось, и всех дел у Ганса было – как следует поужинать. Дали ему целый горшок гречневой каши. Выскреб его Ганс до самого донышка и говорит:
– Ну, вроде заморил червячка. Авось до завтра нутро голодом не сведёт.
И завалился спать. Спал он крепко. Уж и утро наступило, и остальные двенадцать работников пробудились, поели и за дело принялись, а Ганс знай храпит. Сам хозяин и тот давно был на ногах. Разбирало его любопытство: как это новичок станет за двенадцать человек работать?