— Ешь, не стесняйся.
А чего Суслику стесняться? Он в гостях, он не воровать пришел. Он как сел, так пол закрома и съел. Встряхнулся. Покашлял в кулачок. Сказал:
— Як тебе в воскресенье еще зайду. И вообще теперь частенько заходить буду. Мне у тебя нравится.
— Заходи, я всегда рада тебя видеть, — чуть слышно пропищала Мышка, а ночью, когда спали все, собрала она свои пожитки и перебралась жить в Гореловскую рощу.
Прошлой осенью еще перебралась. Весной Мышонок у нее народился, маленький, слепенький. Но теперь он подрос, и Мышка везде его с собой водит, чтобы не пропал. И на сказки к кургану пришла с ним. Устроилась возле медвежат под березой.
Мышонок был доволен, что мать привела его к кургану. Бегал по пеньку, припрыгивал и хлопал в ладоши.
Среди ветвей березы прятался Филин. Сказок у него не было, и поэтому он точно знал — пирога ему не дадут. Но под общий шум и гам Филин надеялся унести Мышонка. Он глядел на него из листьев большими желтыми глазами и ждал удобного случая.
А Мышонок бегал по пеньку и пищал:
— Пик-пик, весело как! Пик-пик. Он был весь на виду, и взять его было пока нельзя.
МАЛЕНЬКИЕ СКАЗКИ БОЛЬШОГО МЕДВЕДЯ
Вскоре у Маняшина кургана собралась почти вся Гореловская роща. Были среди собравшихся и гости. Из Осинников прибежала белка Рыжее Ушко.
— У меня тоже есть рассказать что, — сказала она и пристроилась возле медведя Лаврентия. Давняя между ними дружба была. Сидели, перешептывались, орешки грызли.
Солнце опустилось уже за врытый в макушку кургана серый камень, и на белку с медведем легла от камня длинная густая тень. Позади них сидел заяц с Рыжими Усами и шептал: рассказывал самому себе сказки.
Из Марьевки прибежали пес Вертихвост и щенок Федотка. Это они раздобыли у бабушки Степаниды пирог с тыквой и поэтому сидели среди самых почетных гостей в первом ряду. Вертихвост сидел солидно, как и подобает сидеть псу в его возрасте, а Федотка волновался и . все подталкивал Вертихвоста, повизгивал :
— Где мы с тобой сидим, Вертихвост!
Вертихвост дернул его незаметно за ухо:
— Сиди спокойно, Федотка, не вертись.
Но спокойно сидеть Федотка не мог, волновался: будет ли Вертихвост сказки рассказывать. Ух и сказки, Федотка их в Марьевке с разинутым ртом слушал. Волновался и медведь Иван. Он пришел из Ясеневого леса. На посошок опирался, когда шел. Сдал за последние годы. Когда-то таким могучим был — ух ты! А теперь совсем одряхлел. Ложится иногда вечером в постель и думает: «Может, больше и не проснусь». А услышал, что в Гореловской роще можно за три сказки пирог с тыквой получить, поднялся и пошел.
Попыталась было остановить его медведица:
— Куда ты пойдешь такой? Ты стоишь еле. Упадешь где-нибудь дорогой и не встанешь Не упаду, — покашлял медведь Иван. — Я ведь спешить не буду. Пройду немного, посижу и дальше пойду. Сейчас утро, к вечеру доберусь, и ладно. Зато пирогом угощу тебя.
Медведь Спиридон поднял над головой колокольчик. Позвонил:
— Тише... Давайте начинать.
Медведь Иван вздрогнул и поднялся.
— Дозволь мне, Спиридоша.
— Говори, дедушка Иван.
С четвертого ряда громыхнул басом медведь Михайло :
— Это почему же ты ему первому слово даешь? Я тоже лапу поднял, разве ты не видишь?
Он боялся, как бы пирог не отдали медведю Ивану. Не за сказки, какие там у медведя Ивана могут быть сказки! За старость отдадут. И поэтому кричал медведь Михайло издали:
— Я выше него лапу поднял, мне и рассказывать первому.
Сосед его, медведь Тяжелая Лапа, поддакивал. Привставал, грузный, плечистый, гудел:
— Да, да, Михайло высоко лапу поднимал. Я. рядом сижу, видел.
Своих сказок у медведя Тяжелая Лапа не было, а пирога необыкновенного попробовать хотелось. Вот и думал он: может, дадут медведю Михайле, а Михайло вспомнит, кто его поддержал, и поделится с ним. Потому и кричал басовито:
— Михайле первому говорить. Его лапа выше была. Я рядом сижу, видел.
Медведь Иван закашлялся, посошком постучал:
— Не горячитесь вы. Я пока не рассказывать, спросить хочу: можно мне с одной сказкой выступить? Трех у меня нет.
Выступить с одной сказкой ему не разрешили, и медведь Иван, вздыхая, сел, а медведь Михайло поднялся и пошел на вершину кургана. Поглядел вокруг и покачал головой — сколько собралось, батюшки! Весь вечер собирались и все зря: сейчас опять по домам пойдут. Расскажет он, Михайло, три свои сказки и заберет пирог. И сразу не на что глядеть будет. Зря шли, ноги били.