— Тогда мойте вишни, разводите огонь на плите, несите овощи, — распоряжалась Элиза.
Феи и девочки засуетились на кухне, исполняя её приказы.
Вернувшись с работы, молодой папаша Джеймс Кармайкл был в самом ужасном настроении, какое можно себе вообразить. Когда он подходил к дому, неся в одной руке дипломат с деловыми бумагами, а в другой таща огромную продуктовую сумку, он мысленно проклинал всё на свете: себя, Швецию вообще и Венерсборг в частности, сестру жены Кэтрин, домашнее хозяйство и всех непослушных детей на свете.
Побегав полдня по продовольственным магазинам, он абсолютно озверел и сейчас бормотал себе под нос, что никогда, никогда больше не пустит Мэри ни в какой дурацкий отпуск. К тому же он не имел ни малейшего понятия, как усмирить, накормить, уложить своих буйных дочерей (в свои тридцать пять лет Джеймс сам был еще в сущности мальчишкой и не так далеко ушёл от своих Нэнси и Рут).
И, как все мальчишки, он терпеть не мог убирать со стола и мыть посуду, поэтому несчастный Джеймс Кармайкл с неохотой возвращался домой. Однако, едва переступив порог, он застыл от удивления. Кухня сверкала поразительной чистотой, посуда была вымыта, на плите булькал кипящий чайник. В гостиной был накрыт стол, и две милые любящие дочки встречали его.
— Папочка, наконец ты вернулся! Мы так тебя ждали, так ждали! — они повисли у него на шее.
— Идём, ты, наверно, проголодался, — звала его Рут.
В это время Нэнси повесила на крючок его куртку, заботливо принесла домашние тапочки.
"Этого не может быть!" — в смятении повторял Джеймс.
На столе его ждал салат из свежих овощей, огромный горячий омлет с накрошенной зеленью, чай, а на десерт большущая керамическая миска, доверху полная сочных вишен. Отведав омлет, счастливый отец семейства решил, что, если это сон, то, по крайней мере, приятный, и Мэри, всё-таки, по праву заслужила отпуск.
Он с аппетитом поглощал омлет и салат, поглядывая на две рыжие головы, торчащие над краем стола, напротив него. Тут взгляд Джеймса упал на миску с вишнями. Он подозрительно покосился на дочек.
— Откуда вишни? — спросил отец и потянулся к миске. — М-м, какие сладкие! Такие вишни я ел только в детстве, давным-давно. Волшебный вкус, просто волшебный! — повторял он, жуя вишни одну за другой.
Сёстры залились смехом:
— Волшебный! Как ты догадался, папочка?!!..
Обед у гоблинов (9+ юмор, лирика)
*****
Под тёмным сводом большой пещеры клубился пар. Он собирался в облака, а потом медленно исчезал через дыру в потолке пещеры. Внизу, на сложенном из тёсаных плит подобии каменной печи кипел огромный котёл. Толстая гоблиниха в синем фартуке время от времени помешивала содержимое котла длинной кривой ложкой. Она сердито расхаживала взад-вперёд по кухне, грузно топая босыми ногами по каменному полу и волоча за собой толстый серый хвост.
Хвост шуршал чешуйчатой кожей по каменным плитам; котёл на огне булькал, брызгая кипящей водой на гоблиниху; сухие ветки, потрескивая, горели в очаге. Странная повариха брала новые сучья из большой груды возле печи и подбрасывала их в огонь. Куча веток быстро таяла.
— Эй, Ушастый! Сбегай принеси ещё хвороста. Да побыстрей! — крикнула хриплым голосом гоблиниха, не оборачиваясь и не переставая помешивать своё варево.
— Я должна доварить этот растреклятый суп, — проворчала она себе под нос.
Маленькая серая тень метнулась к выходу.
*****
Снизу из долины поднимался туман. Горы синели на фоне бледного неба. Волнистая линия горизонта тянулась в бесконечную даль, покрытую, словно вуалью, дымкой тумана. На зелёных холмах ярко светлели, как прилегшие отдохнуть облака, лиловые пятна вереска — вестники приближавшейся осени.
По горной тропинке бежавшей по карнизу прямо над долиной, шли два мальчика. Им было лет по девять-десять. Они смотрели в даль, на силуэты синих горных хребтов, блуждающих по небу без связи с земной твердью, на зеленеющую сквозь туман долину у них под ногами, на серые камни, торчащие на склонах из зелёного ковра травы, на цветущий вереск, по временам отливающий ржаво-красным цветом.
Один из мальчиков — светловолосый, волосы другого были тёмно-каштановыми, с рыжинкой и вились крупными кольцами. Он был немного выше своего друга, но вряд ли старше. Глянув вниз, он сказал: