— … И пришёл всадник огненный, под ним конь рыжий, а имя ему…
Скрипнула дверь, девочка подскочила от неожиданности, старушка тоже вздрогнула, а на пороге появился парнишка моего возраста в валенках, тулупчике и шапке с одним торчащим меховым ухом.
— Ох, Митька, как напугал! — облегчённо выдохнула девчонка.
— Ага, — сурово прищурился мальчик. — Гадаете!
— Что ты, что ты, Митенька, — торопливо ответила старушка. — Я тут хотела квашню поставить… тесто для пирожков с капустой, с грибами, как ты любишь… праздник ведь завтра-то… Алёнушка мне помогает, да…
— Ох, бабушка, — махнул рукой мальчик, — вы как маленькая! Что я не вижу, что ли?
— Нужно ведь знать, когда война кончится, — печально ответила старушка и перестала прятать свечу.
— Глупости это, — хмуро отрезал Митька. — Война кончится, когда наши победят, вот и всё. Им помогать надо, а не всякие догадки строить.
— Ты такой умный, Митенька, — ехидно сказала Алёнка, похоже, сестрица этого маленького мужичка. — Вот пошёл бы, да позвал их, чтобы наш хутор освободили.
— И пойду!
— И пойди! А нам с бабушкой не мешай!
— Ах, так? — обиделся Митька. — А вот пойду!
— Иди, герой-защитник! — крикнула ему вслед Алёнка. — Волчий хвост увидишь, домой поспешай, мы как раз пирожков напечём!
— Ох, Алёнушка, — озабоченно сказала старушка. — Неладно так-то. Гляди, метель собирается, пропадёт Митенька.
— Бабушка, да неужто вы думаете, он и правда в лес пойдёт? — хмыкнула Алёнка. — К Филимону, небось, ушёл. Всю ночь будут на печке рассказывать друг другу, какие они герои, да строить планы, как генерала Наполеона в плен взять!
— Ах, если бы вправду нашёлся такой, кто бы его захватил, этого ирода, хорошо было бы, — вздохнула старушка.
Алёнка ошиблась, её брат действительно направился мимо дальних домов хутора к тёмному лесу. При каждом шаге Митька глубоко утопал в снежные сугробы, но упрямо спешил вперёд и не останавливался.
"А вот найду! — шёпотом твердил он. — Думаешь, не найду?.. Врёшь, найду!"
Мы с осликом, естественно, не могли оставить мальчишку одного в лесу и пошли вслед за ним. Я заметил, что копыта моего ослика легко ступают, не проваливаясь в снег, а Митьке каждый шаг давался с трудом. Издали грозно завывала метель, первые колючие снежные вихри уже проникли в лесную чащу и крутились волчками среди еловых лап. Я понял: мальчишка непременно заблудится, если ему не показать путь, но домой ни за что не вернётся, пока не выполнит то, что он задумал. Я не слишком хорошо представлял его военный план, но на всякий случай попросил ослика идти перед Митькой, показывая ему дорогу.
Вскоре нас закружил такой плотный снежный буран, что я, хотя по-настоящему не чувствовал холода, забеспокоился, что мы можем заблудиться в лесу. А как же Митька?
Оглянувшись, я смог различить его фигуру, бредущую вслед за нами. Увидев, что мальчишка крепко держится за хвост моего белого ослика и, ступая за ним след в след, почти не проваливается в сугробы, я перестал волноваться. Я закрыл глаза, чтобы их не засыпало снегом. В ушах выл и свистел оркестр ледяной бури.
Наконец, всё стихло, на небе сквозь ветки ёлок стали проглядывать яркие морозные звёзды. Где-то далеко-далеко в лесу послышалась другая песня: будто бы перебор струн, если это мне не послышалось. Митька вскинул голову и уверенно зашагал вперёд, не нуждаясь больше в нашем сопровождении. Мы теперь еле поспевали за ним. И вскоре вышли на лесную полянку, где стояли засыпанные снегом военные палатки, и звенела гитара.
У костра расположился на отдых партизанский отряд: гусары в шитых золотыми шнурами мундирах собрались у костра, разливали по оловянным кружкам горячий напиток, пели походную песню… и крайне удивились, увидев, какой гость пожаловал к ним из заснеженного леса в Крещенский вечер…
Тем временем, в том хуторе, где жил Митька со своей бабушкой и сестрицей, в домике возле церкви, в котором расположился французский штаб, в камине также ярко горел огонь. Французский полковник отдавал последние распоряжения вестовому.
— Выезжайте немедленно, корнет. Приказ командующего о соединении нашего отряда с главными силами должен быть у меня через два дня, не больше. Передайте в штаб, что если нас оставят на этом хуторе, пусть пришлют подкрепление, нас слишком мало для серьёзной обороны.
— Буря стихла, мой полковник, я отправляюсь сейчас же. Слышите, как тихо? Огоньки, как дома…
— Вы слишком сентиментальны, корнет! Ничего хорошего в этой тишине я не вижу. Поздний час, а все окна горят… никто не спит… Что-то они задумали?