— А я — из Йола.
— Земляки, значит, — сказал молодой. — Вас как сюда занесло?
— С корабля, который третьего дня потопили эти собаки. Я был вынужден покинуть родину и скитаться по свету. Как видишь, на чужбине добра не нашёл.
— Да я тоже. Вы, я вижу, богатым были?
— Какое сейчас это имеет значение, — вздохнул тот. — Главное: мы — оттуда, с одной земли. Твоё как имя?
— Шон О`Коннел. — Парень засмеялся: — Вы обо мне вряд ли слышали, я сейчас только бежал с каторги. И, как видите, из огня — в полымя.
— Вижу. А за что тебя?
— За политику. Вообще-то, я вор. Был честным вором, грабил богатых, а потом на свою беду примкнул к восстанию в Йоле. Меня и приговорили к десяти годам.
Собеседник так и засверкал на него глазами:
— Участник восстания?! Ах ты мерзавец! Да ведь я, Патрик, граф Йолский из-за этого проклятого восстания был вынужден бежать за границу, сесть на этот проклятый корабль… Так значит, из-за тебя я здесь?!!
— Так это вы разоряли все земли в округе, — взвился в свою очередь Шон О`Коннел, — Из-за ваших бесчинств меня приговорили к каторге? Вот встреча! Так я здесь по вашей милости, сиятельный граф!
И, призывая на голову другого ужасные проклятья, земляки сцепились насмерть.
Их растащили, но на крики и шум сбежались пираты. Схватили обоих зачинщиков драки, сковали их одной цепью и бросили в карцер.
Ослеплённые гневом, эти упрямцы трое суток не разговаривали и даже не смотрели один на другого. Но прошел срок их заключения, и Шон решил, что настала пора для действий. Он посмотрел на Патрика Йолского.
— В конце концов, — тихо начал молодой вор, — какая разница, кем мы были когда-то. На рынке рабов я пойду дороже, чем вы, я ведь младше. Но нам обоим, думаю, не хочется туда попадать.
— Не хочется, — эхом ответил граф.
— Ведь главное: мы — оттуда! Мы — двое ирландцев на этом Богом проклятом корабле, посреди океана!
— Согласен. В данном случае перегрызать друг другу глотку несколько неуместно. Нас и так легко могут прикончить. Что ты предлагаешь, О`Коннел?
— Бежать! Сегодня же ночью. Нас будут переводить снова в трюм, и вряд ли конвой будет сильным. О!.. Эти твари не знают ирландцев… Они думают, мы выдохлись, почти умираем, а мы им…
— …покажем, как они ошибаются, — подхватил граф Йолский. — Спустим шлюпку, и только нас видели!
Земляки ещё обсудили свой план, забыв о взаимной ненависти. Да и много ли у них было причин ненавидеть друг друга?
Через час они были уже в шлюпке и, не имея сил грести, подкреплялись сухарями и пресной водой. Корабль быстро удалялся от них. Два конвоира и часовой лежали на дне океана, и никто не заметил двоих беглецов.
В ту же ночь корабль потопили другие пираты, из всех пленников не спасся больше никто, только двое земляков-ирландцев. После долгих странствий они благополучно вернулись на свою землю, память о которой спасла их.
*****
— Хороший рассказ, дядя. Только поверит ли ему Питер Марч, наш сиятельный лорд?
— Эгей, Томми, да никак сам граф Марч скачет сюда, легок на помине!
Круто осадив белого коня рядом с дядей и племянником, Марч замахнулся на Томми плеткой:
— А ну брысь отсюда, щенок! Мне поговорить с твоим дядей надо с глазу на глаз.
Мальчишку как ветром сдуло. Граф спрыгнул с коня.
— Слушай, старик, — начал он, — я тут подумал… Где я найду среди этого английского сброда мужа для своей Дженни. А мы, как-никак, земляки…
— Клянусь всеми ведьмами Эйре*, и я то же подумал!
— Так значит, завтра зайди ко мне в замок, посватаешь для своего висельника мою дочь. Только уж уговор: будущего зятя до свадьбы я и видеть не хочу, разозлил он меня! По рукам?
— По рукам, Питер! Только скажите, как фамилия бабки вашего сиятельства?
— О`Коннел, а что?
— Да нет, я так просто спросил. Ну, до завтра!