Мальчики взглянули на него с симпатией.
— Можно тебя звать просто Шасси? — предложил Вилли.
В глазах гоблина сверкнул радостный золотой огонёк… Он кивнул.
— Эй, вы! Не болтайте, работайте! — прикрикнула на ребят гоблиниха.
Они принялись с удвоенной энергией мыть посуду, а Ушастый относил её на полку. Он как раз нёс последнюю миску, крепко держа её обеими руками, как вдруг толстая гоблиниха повернулась и слегка задела его локтем. От этого "слегка" несчастный малыш покачнулся и упал на пол. Вместе с миской, естественно. Услышав стук расколовшейся миски, тётка повернулась и напустилась на Ушастого, размахивая поварёшкой.
— Ты, урод несчастный! Твоей мамашей точно была болотная жаба! Никакого толку от тебя нет, всё бы перебил в доме, дай тебе волю! Сегодня обеда не получишь, мерзавец!
Она кричала и кричала, а маленькое существо покорно смотрело на неё большими золотыми глазами, и его уши дрожали от незаслуженных упрёков. Под конец гоблиниха запустила в него ложкой, малыш увернулся и снова застыл. Тётка невозмутимо взяла ещё одну ложку с полки и снова принялась помешивать суп, что-то ворча себе под нос про жаб и неблагодарных внуков.
По зелёным щекам Ушшаса текли слёзы. Робби подошёл к нему:
— Не надо плакать, Шасси.
— Злющая тётка! — добавил Вилли и погладил малыша по пушистой макушке.
— Не расстраивайся у вас и так слишком много тарелок, — утешил он Ушастого.
— Кстати, а зачем вам столько тарелок, если вас только четырнадцать? — поинтересовался Робби.
— Так ведь каждый съедает по десять порций, не меньше, — ответил гоблинёнок. — А ведь ещё нужны тарелки для второго и для сладкого.
— По десять порций? — ужаснулся Вилли.
— Не я, конечно, а её внуки, — уточнил Ушастый.
— А разве ты не её внук? — с опаской покосившись на гоблиниху, спросил Робби.
— Нет, у неё двенадцать внуков, дети её старшего сына. А я ей внучатый племянник.
— Ты сирота? — участливо спросил Вилли.
— Наверное. Я не знаю, кто мои родители, но мой дедушка — её брат. Он умер, и тётя Минни взяла меня к себе. Она говорит, что моя мама была лягушкой, — он смягчил резкое выражение гоблинихи. — Это потому что они все серые, а я зелёный…
Он смахнул слёзы кончиками ушей.
— Не стоит плакать, — похлопал его по плечу Робби. — Радуйся, что не похож на неё, — чуть тише добавил он, кивнув в сторону плиты.
Тётка Минерва как раз ставила в печку противень с пирогом.
— Эй, работнички! — позвала она, — Давайте-ка, взбейте сливки!
Она вытащила откуда-то бочонок, наполовину полный свежих сливок, и вручила обоим мальчикам по венчику. Точно такой же был дома у мамы Вилли; она им взбивала белки для пирожных безе, но эти были раз в пять больше.
— Только не ты! — сердито оттолкнула она Ушастого. — Не трогай сливки своими лапами, а то они сейчас же осядут! Лучше наколи орехов, — повелела бабушка.
Ушастый вытащил из угла неизвестно откуда здесь взявшийся мешок грецких орехов. И послушно принялся колоть их щипцами в виде зубастой головы летучей мыши.
"Интересно, где она достала орехи, купила что ли?" — подумал Вилли, орудуя венчиком.
"Вот бы мне дома такие щипцы для орехов", — подумал Робби, завистливо поглядывая на Ушастого.
Тот поднял голову и внимательно посмотрел на мальчика. Яростно взбивая белую пену, Робби подмигнул гоблину. Ушастый улыбнулся.
Примерно через час послышался страшный топот, будто бежало стадо слонов. Старуха попробовала суп и довольная кивнула головой:
— Они как раз вовремя.
"Шасси" прижал уши:
— Тётя Минни, может, мальчикам лучше уйти?
— Нетушки, неблагодарное создание! Они останутся с нами на обед, ведь они помогли мне его готовить. И что за моду завёл дурацкую, называть меня Минни? Я тебе не подружка, а бабушка! Понял?
— Да, бабушка.
Это прозвучало настолько смиренно, что мальчики не могли удержаться от улыбки. Топот приближался.
— Это братья возвращаются. Они целый день работают в горе: копают туннели, ищут драгоценные камни и всё такое. Они идут из ближней галереи, — рассказывал Ушастый в ответ на немой вопрос мальчиков.