— И вертолёты, туда-сюда, туда-сюда — целыми днями, — добавил Волк. Его поддержали птицы, олени и сам председатель-тигр.
— Люди полезли через Урал, захватили Сибирь! Вон, куда ни глянь — целыми стадами пасутся в Сибири. А есть их не смей: они, видишь ли, под охраной! — прорычал Тигр. — Кто как хочет, а мне надоело. Ухожу в Индию!
— Куда?
— Через горы. За границу, говорю. Через Китай, Тибет — в Индию. У меня там родственники. Буду жить с ними. Стану индийским тигром или — бенгальским. На Амуре и Уссури жизнь нынче пошла не для тигров.
— И я уйду! — заревел Медведь. — Чтоб мне почернеть и из бурого стать гималайским, ежели здесь останусь! Решено, ухожу в горы. А вы, бурундуки-белки, вы с нами?
— Что их спр-рашивать, мелюзгу, — мурлыкнула Рысь. — Они спр-рячутся, и поди, ищи их. А у меня в пустыне дядя живёт Каракал. Пойду к нему. Песка больше, да людей меньше — спокойней.
— Правильно Рысь сказала, — поддержали хищники.
— Барс, а ты что молчишь? — спросил Тигр. — Хочешь быть самым красивым и честным?
— Не приставай, — лениво облизнув усы, ответил Барс.
— Ага, думаешь на Север сбежать?!
— Тебе-то что? У тебя родственники в Индии, давай, беги к ним. А мне и здесь хорошо.
— Метишь на моё место? Захотел власти?! — взъярился Тигр.
Но его остановила Куница. Подойдя к Барсу, она ласково так сказала:
— Остаёшься? Как знаешь. Только имей в виду: это ты здесь Снежный Барс, а в горах тебя звали бы Ирбис. Романтично, а? Красиво?
— Мр-р…? Пожалуй, Ирбис — лучше, чем Барс. Ладно, соберу семью, пойду с вами в горы. Только, чур, я — сам по себе. Мне тигры не указ.
— А ты, Волк?
— А я что, я решения травоядных жду. Останутся — я останусь, не бросать же одних. Уйдут — я уйду.
— Балда! — сказал Тигр. — Долго будешь ждать, скоро состаришься. Олени благородные и всякая мелочь, вплоть до мышей и сов, на Север уйдут, за полярный круг. Лисы и соболи — с ними, к песцам. А тебе что там делать? Идём со мной через горы.
— Подумаю.
— Куда думать, — уговаривал Тигр, — бежать надо. Неужто не слыхал, в Тасмании нашего общего родича Тилацина перебили всё-таки. Никого из семьи не осталось!
— Это сумчатого волка, что ль?
— Угу, сумчатого тигра. И мы дождёмся, если будем так медлить. Давно пора уйти от людей!
Слыша такие речи, кедровки и сороки трескуче расхохотались. Стали упрекать диких зверей в трусости. Но Рысь мудро заметила, мол, кедровок и бурундуков больше слушайте! Уж не говоря о сороках. Они все юркие, маленькие, их охотой с вертолётов не напугаешь. Эти — всегда спрячутся вовремя.
Многие другие звери решили уйти.
Дикие козы захотели стать горными козлами, олени и лоси решили уйти на Север.
Дикие кабаны и вовсе не знали, куда им деться (стадо недавно осталось без вожака). Тигр и Волк уговорили их идти с ними в горы и были, похоже, очень рады попутчикам.
Из оленей, о родственниках в далёкой Индии сказала только Кабарга¢. Вместе с горными козлами они убежали в сторону Алтая.
Куницы, кто не ушёл на Север к песцам, попрятались в дуплах белок.
Одна лишь Росомаха заявила, что не боится людей и, пожалуй, попробует выжить их. Не получится — испортит им жизнь, сколько сможет, и уйдёт за горы. Хоть к байбакам в пустыню, лишь бы не оставаться на захваченной, когда-то свободной, дикой земле.
Мнения птиц разделились. Совы улетали за полярный круг к родственникам, орлы, беркуты — в горы, а мелкие пташки, послушавшись без умолку трещавшей кедровки, решились прятаться.
— Рыбки, а вы? — спросил Бурый Медведь у розового косяка лососей.
— Мы? А нам некуда, — вздохнул старый Лосось. — Здешние мы. В море — нельзя, у нас нерест только в пресной воде. На Север уйти мы не сможем. Там — льды, какие лососи во льдах? Тюлени нас там как раз ждут! Лучше с людьми оставаться. А через горы… Нет у нас в горах никого и в пустыне — нет. Правда, живёт в горных речках родная тётка наша — Форель. Дак мы недавно поссорились. Из-за икры. Наша-то — ценная, красная, а у форели ни в какое сравнение не идёт. Так что, нас родственники не примут. Останемся здесь.