— Почему ты так ненавидишь золото? — спросил правитель.
— Отчего должен я ненавидеть золото? — удивился пленник. — Оно не живое и не сделало мне никакого вреда. Золото суть жёлтый металл, довольно красивый, он мне вполне нравится, так же как драгоценные камни. Но зло состоит в том, что некоторые слабые души способны прельщаться красотой драгоценностей и ставить их превыше своего спасения. Мне их жаль.
— Нечего тебе сожалеть о моих подданных! Я наслышан про твою заботу о них! — взорвался Солнцеподобный. — Запомни, в этом городе Я забочусь о душах всех людей и Я решаю, кому должно здесь жить, а кому умереть!
— А кто позаботится о твоей душе, правитель? — невинно спросил Серебряный. — И кто решил, когда тебе должно было родиться, а когда умереть?
Его спокойная улыбка довела правителя до страшного бешенства. Он зацарапал золотые поручни своего трона, но сдержался и проговорил хладнокровно:
— Твои речи я считаю направленными против нашей верховной государственной власти, а потому — преступными. Стало быть, ты будешь брошен в темницу, и тебя ждёт справедливый суд.
— И я очень жду этого суда, — ответил Серебряный, нисколько не изменившись в лице, так же спокойно и приветливо, как отвечал раньше.
Солнцеподобный заскрежетал зубами от злости и подал знак страже.
Пленника увели, а правитель остался в зале один. И весь день у него было скверное настроение. И всю ночь он глаз не сомкнул, думая, чем сломить своего дерзкого пленника.
Наутро Солнцеподобный призвал своего Советника и сообщил ему своё решение:
— Я не хочу видеть этого дерзкого юношу живым, но не хотел бы сразу убивать его. Если огонь, горящий в его глазах, окажется слабее жара настоящего огня и он уступит мне, я его пощажу, но если нет — я предам его страшной смерти.
— Поступай, как ты знаешь, о повелитель, — равнодушно сказал Советник. — Но, мне кажется, ты боишься этого человека и его силы.
— Посмотрим, какова его сила на деле! Выполняй приказ, чтобы к обеду всё было готово для испытания!
Великий Советник призвал к себе начальника стражи и передал ему приказ правителя. Начальник стражи приготовил всё необходимое, и после полудня Солнцеподобный уселся на своём балконе, откуда ему хорошо был виден внутренний дворик. Там на земле большой круг выложили толстым слоем горящих углей, и стражники с копьями стали вокруг жаровни. Из темницы привели пленника, и Солнцеподобный со своего балкона сказал ему:
— Видишь этот пышущий жаром круг? Стражники бросят тебя в его центр и копями будут преграждать тебе путь обратно, если ты не покоришься моей власти и не признаешь золотых идолов за богов! Что ты скажешь?
— Странный выбор ты мне предлагаешь, правитель, — ответил Серебряный. — Как я могу покориться твоей власти, если все мы во власти Божьей. Она гораздо могущественнее твоей. Разве твои идолы не объяснили тебе, что ты — не Высший Правитель на свете?
— Нет, как они могли мне такое объяснить? — рассердился Солнцеподобный.
— Значит, они не настоящие боги. Ты сам это признал.
— Довольно пустой болтовни! Посмотрим, что ты скажешь теперь…
По знаку правителя стражники втолкнули юношу в пылающий круг и ощетинились копьями, не выпуская его обратно.
Но Серебряный так и остался стоять в центре круга на раскалённых углях, будто не чувствуя их жара. Он повернулся к правителю и поднял лицо, глядя на балкон. Глаза его горели жарче углей.
— Почему ты решил, правитель, что я теперь изменю своё мнение о твоих золотых идолах? — с лёгким удивлением спросил он. — Они всего лишь истуканы, пустые внутри, и ты глуп, если поклоняешься им.
Разозлившись без меры, Солнцеподобный буквально убежал с балкона и скрылся в покоях дворца.
Пленника снова отвели в темницу.
— Что ты скажешь на это, Советник!? — зарычал Солнцеподобный, когда они с Советником остались только вдвоём.
— Я думаю, тебе не победить его, о правитель, — вздохнул Советник. — Это один из тех людей, о которых мы слышали. Они ходят по стране, ставят вверх дном все города, и ничего нельзя с ними поделать. Потому что они несут людям такое Слово, какого здесь раньше не слышали. И если их даже убить, то семена, посеянные ими в людских сердцах, рано или поздно всё равно прорастут.