— Это он ей и сказал?
— Да, и не только.
— Что было дальше? — Джоанна слушала, чуть не открыв рот.
Никколас предложил другой выход. Он сказал:
— Если у меня сейчас нет денег, то потом они будут. Ради тебя я добьюсь этого.
— Как? Ограбишь английскую королеву?
Нет, наймусь на сезон матросом на континент, в какой-нибудь дальний рейс. Твой отец сказал, что денег хватит на полгода?
— На год.
— И ладно. Через год я вернусь, и мы будем вместе. А ты закройся в замке и никого не бойся.
— Откуда ты знаешь, что тебе повезет?
— Очень просто: нам должно повезти. Нам это очень нужно. Значит, так и будет.
— А если нет, если твой корабль разобьётся, если ты ничего не заработаешь, тогда что будет?
— Тогда... Ограблю английскую королеву, — Никколас засмеялся. — Что-нибудь мы обязательно придумаем, ты только не плачь.
— Да-а, как ты не понимаешь, я боюсь за тебя!
— Со мной ничего не может случиться, пока ты меня любишь.
5.
Через месяц Никколас ушёл. Пешком, так же как когда-то появился здесь. Меролинда дала ему на счастье свою серёжку — витое серебряное кольцо с жемчужиной.
Эти серьги не имели особой ценности, иначе давно были бы проданы. Это был подарок отца своей невесте на их помолвку, а потом мать отдала их маленькой дочке, трёхлетней тогда Меролинде. Большие круглые серёжки чинно лежали в шкатулке, ожидая, когда дочь вырастет. И вот теперь — осталась только одна. Вторую Никколас повесил на шею как медальон. И ушёл.
— В селении кто-нибудь знал о последней воле лорда?
— Знали. Одна служанка слышала весь разговор, а потом разболтала в трактире. И Эмме Вильд узнал, конечно. Когда Никколас исчез, он сначала обрадовался, но потом понял, что ему от этого не легче. Меролинда слышать о нём не хотела и не пускала в замок. Через несколько дней он случайно узнал у торговца, своего друга, что кузнец ушёл в Корк, в порт — наниматься на корабль идущий на континент. Вильд отправил по его следам одного бродягу, которого недавно взял к себе на работу. Дал ему коня и обещал очень хорошо заплатить за известие о смерти своего соперника, но предупредил, что нужны доказательства:
— Наймись на тот же корабль, — наставлял он посланца, — подожди, может, море всё сделает за тебя. А нет — тогда действуй!
Прошло полгода, близилась осень. Дела в поместье Меролинды шли неплохо. Однажды, пасмурным вечером, в замок заявился Вильд и требовал принять его, говоря, что у него новости от Никколаса. Меролинда впустила его. Не пригласив гостя сесть, она приступила сразу к делу.
— Что вы хотели сообщить мне?
Эмме принял чрезвычайно удрученный вид:
— Моя дорогая, мне так не хотелось вас огорчать, вы столь прекрасны сегодня. Я в последнее время лишен удовольствия часто видеть вас. Присядем?
— Говорите короче. Что с ним? — оборвала его девушка.
— Увы, беспокоясь о нашем общем друге, я наводил о нём справки. Начальник полиции в Корке — мой двоюродный брат. Сегодня от него прибыл гонец. Брат сообщает мне печальные вести.
Девушка побледнела.
— Что с ним? — повторила она.
— Никколас Кэрри, который работал у нас кузнецом, убит во время драки в порту.
— Это неправда.
— Правда.
Вкрадчивый тон лавочника вызывал желание задушить его. Не думай Меролинда в тот момент о другом, она бы так и сделала. Негодяй продолжал:
— Это правда. При убитом нашли документы — матросский патент на имя Никколаса Кэрри.
— Я вам не верю.
— Взгляните, — Вильд разжал руку.
На ладони лежала серебряная серёжка. Меролинда зашаталась и вцепилась в ручку кресла, чтобы не упасть. Эмме Вильд пристально следил за ней, изображая участие. Он ждал криков, горестных рыданий, ждал, что она будет искать у него утешения, а он обнимет её и успокоит. Меролинда протянула руку:
— Дайте мне эту вещь.
Её повелительный тон поразил лавочника. Он растерянно подчинился. Зажав в руке серёжку, став белее собственного платья, она собрала все силы и убийственно спокойно произнесла: