ЗАЙКА КУСАЙКА
ил-был зайка-кусайка, был он сирота и совсем еще маленький. Не умел хорошо прыгать и не мог достать до лакомых кустиков грызть ветки. Да и разгрести землю к заячьим амбарам-приберушкам ему тоже не под силу. Был он всегда голоден и оттого больно кусался — кусайка! И все его сторонились, а пролетной птичке — вздумала погулять возле его норки — он чуть лапку не оттяпал. А птичка, увидя какой он грустный, пожалела его.
— Зайка-кусайка, — говорит птичка, — сяду я к тебе на ухо, буду петь, а ты играй на дудочке. И станем мы с тобой бродячие музыканты. И будет у нас всего вдоволь.
Орешник дал кусайке дудочку; распластал зайка-кусайка ухо блином, вспорхнула птичка на ухо к зайке, и пошли музыканты.
Какие чудесные песни распевала птичка на атласном зайкином ухе! Сложила она песню и про самого кусайку:
А зайка-кусайка подыгрывал птичке в лад на своей ореховой дудочке:
И был он добрый, потому что был счастливый. Все лето ходят музыканты, и куда ни заглянут, везде они желанные гости.
— Повесели мою докуку! — скажет птичке медведь.
— А ты, зайка, поиграй-ка! — добавит лиса.
«Тили-тили!» — поет птичка; пристукивал зайка коготком: «Били-били!»
Пришла осень. Надела птичка свою зимнюю шапочку ушанку и улетела.
Одна рябина в рдяных бусах красит серый день.
Рано ввечеру лесной народ расходился по домам. И только зайка-кусайка и в дождик и в ветер бегал весь день до ночи со своей дудочкой. Но никто больше не хотел слушать его песенок, и не приглашали его к столу. Сунулся было зайка к ежику, не раз летом у него в гостях бывал, но еж сердито, перед самым заячьим ухом, захлопнул дверцу.
Без птички дудочка фальшиво звучала. И зайку все теперь принимали за самого обыкновенного зайца.
Скрепя сердце, спрятал кусайка дудочку себе за пазуху и пошел в свою норку. Сел у окна, стал терпеливо дожидаться весны: когда синий подснежник высунет из-под земли свою зеленую лапку, чтобы идти им вместе встречать птичку.
ЗИМА
Ох как холодно!
Зима свирепая. В поле ветер воет, насыпает снег холмами да горками.
Холодно, зверюшки, ох как холодно!
Поскачет заяц и присядет; лапу под щеку подставит, ровно старая баба, и задумается: и чего это зима так рассвирепствовалась?
Ну что там гадать — на снегу, да на ветру замерзнуть легко. А есть хочется.
Ох как хочется! Погрыз заяц ветку, всю шкурку с нее ободрал. А ветка как заплачет: холодно мне, зайка, холодно! Отгреб заяц снежку, прикрыл ветку: отогревайся!
Холодно! Голодно! Ох как голодно! — сквозь пургу слышит заяц, или это ветер воет. А что делать, где еду зайчатам раздобыть? Все кладовые в лесу закрыты, ничего на земле, под землей не достать: ледяным ключом крепко запер мороз и леса, и поля, и реки. «Сбегать, что ли в соседнюю деревню?» думает заяц.
И бежит. Одно ухо к земле — не даст ли земля совет, какой тропой идти, далек ли охотник? А другое ухо у зайца по ветру: что за весть несет ветер по полю?
Крепчает мороз, лютует; покрываются кусты и деревца стеклянной корой.
Холодно зайке, ох как холодно!
Видно, помирать мне, зайцу, срок пришел!.. думает косой и уж готов сложить лапы, а как зайчата? как им быть, холод и голод переждать?
Бежит заяц. Вдали зачернела избами, задымилась деревня. Ветер разносит по полю лай собак.
«Подождать когда псы заснут, при лунном свете легче в огород пробраться, забытых кочанов откопать».
Не заметил заяц, как снег пошел и прикрыл его с головой, только уши торчат. Стало вдруг тепло. И чудится зайцу, дома он, в своей норе, а вокруг него зайчата сидят. Перед каждым по капустке по целой белым сахаром блестит.
И опять пришла весна, заиграло солнце. Нежно-зелено окропились кусты, а из-под черной земли вылезла чубастая травка.