— Не видишь, на слепого полез!
— Откуда мне видеть твое счастье, — отвечает Захар, — когда я сам слепой!
Разминулись странники.
И тот прохожий раздумался: что за чудак попался, слепоту за счастье принимает, не простой, видно. И сердце у него отошло. И уж назад идет, нагнал Захара:
— Прости, — говорит, — добрый человек, сослепу тебя стукнул.
— Ну что там, — смеется Захар, — подживет.
— Да все-таки неладно, — сказал странник, — к святым местам иду. И не метил ведь, а угодил, поди, прямо в глаз: вот оно, наше темное счастье!
Идет Захар мимо дуба, как окликнул его ворон.
Приостановился Захар, склонил голову набок, прислушался.
— Лапоточки твои, — говорит ворон, — только что тут проходили, спешат на небо взобраться. Да только ночь нынче воронья, черная. — И учит Захара: — прямо иди, а как услышишь шум воды, остановись: их путь через речку, у речки все и выспросишь.
Поблагодарил Захар ворона, и дальше пошел.
Захар не дьячок, знал он Богородицу, Отче, Достойно, а тут все псалмы поет, откуда что взялось, и что за слова! И голосом не мастер, а как выводит, и по разному, на гласы.
Так под песнопения и не заметил, как у речки очутился.
А речка тихо воды льет и луне рябое личико омывает.
Отпил Захар водицы и спрашивает:
Не видала ли ты, серебряная, моих лапотков?
— Как же, видела, — говорит река, — что-то малость приутихли: вброд переходя, замочили себе подошву. Теперь их след легче найти будет.
Шарит Захар рукой по траве, влажные следы лаптей ищет. И стал пробираться.
Совсем рассвело, как очутился Захар у малого оврага; сучями да листьями прикрыт. И слышит как на дне оврага лапотки друг с другом разговаривают.
— Уж немного нам осталось мучиться. Завтра в ночь на Алексея, человека Божьего, с гор вода, а звезды к земле приблизятся. Как первая звезда на небо выглянет, по ее лучу надо будет спешить подняться, чтобы на небо загодя попасть.
Спустился в овражек Захар:
— Так вот вы где, братцы! — и ухватился за лапотки.
Но только что хотел надеть, как лапотки враз в слезы:
— Для того ли мы, Захар, полсвета исходили, чтобы ты нас остановил! Дай нам три дня сроку: коли до неба не доберемся, к тебе обратно служить придем. Отпусти нас, Захар, чего тебе стоит!
Что же, думает Захар, сколько времени ждал, подожду еще!
Отпустил он лапотки, а сам расположился в овражке ждать.
Три дня прошло, не вернулись лапотки. Еще три дня и еще три, нет лапотков.
Вышел Захар из оврага. Кругом птицы поют, А ему смутно: упустил, поверил в свою удачу, а они не вернулись. И зачем им понадобилось на небо, не понимает: простые лапоточки — липовый и кленовый.
Сделал Захар себе дудочку, стал приманивать птиц. И птицы к нему слетались и спрашивают: что тебе, Захар, надо? А он у всех расспрашивал о лапотках: видел их кто, взаправду поднялись лапотки на небо, или в каком краю застряли?
Говорит журавль:
— Слышал я про твои лапотки, да только не знаю, правда ли. На Алексея попали будто твои лапотки по звездному лучу на небо, и угодили там к самому громовнику Илье, да стали его спрашивать: кто из них больше радости земле принес, липовый или кленовый? Илья подумал и говорит: кто у вашего хозяина на небе святой? — Захарий, — ответили лапотки. Так идите к нему, пусть он вас и рассудит. Долго они по небесным кельям стучали, наконец-то нашли пророка-серповидца и ему, как Илье, о своей жизни выложили, и о чем спорят. Захарий ничего не сказал, а отправился с ними на землю, две ямки выкопал, и опустил в одну липовый лапоть, а в другую кленовый, притоптал ногами, да и вернулся на небо. И стали будто те лапотки деревьями и растут те деревца неподалеку отсюда.
Просит Захар:
— Журя, возьми меня к ним!
Поднялся и полетел журавль. А Захар взмахнул руками, одной ногой отпихнулся от земли и тоже летит. И не чудно ему это, а только радостно.
Прилетели они к тем деревцам: отдельно от всех на поляне стоят. Усадил Захара журавль под их тенью послушать, о чем деревья будут друг с другом разговаривать.
И говорит липе клен:
— Вижу, милая сестрица, как мы были неправы!
— Да, — отвечает липа, — мы оба радуем нашу мать: ты, братец, своим свежим кленовым листком, а я своим липовым цветом. Радость одна, нет ни больше, ни меньше.
И притулилась липа к клену, сестра к брату.
Умилился Захар и подумал: я искал лапти, чтобы оправдать себя, а лапти искали правды.
И только это он сказал себе, а в руке у него острый нож. И невольно рука потянулась к дереву. И сам не заметил, как принялся он лыко драть и лапти плести. И сплел один кленовый лапоть, другой липовый, вертит в руке, не знает, что с ними делать, и ко сну его клонит. Так с лапотками в руках он и заснул.