Он вспомнил каким радостным криком его встретила добрая волшебница, когда из-под ее рук он появился на свет на заваленном кусками разноцветного бархата столе, и как она уверяла, что тот мальчик или девочка, к кому песик попадет в руки, будут его беречь и любить.
— Что же случилось, — думал Посошок, — почему все от него отвернулись, за что? — и Посошок принялся скулить.
Тут пузатый красный мяч круглым животом больно-пребольно ударил его в нос.
Утром Сережа играл со своими солдатиками, катался, как всегда, на деревянном ослике, и хоть бы раз взглянул на Посошка.
Да и никто в детской не вспомнил о собачке, как будто Посошка и на свете не было.
А Посошок все видел из своего пыльного угла.
Больше всех ему понравился среди сережиных солдат бравый капрал с длинной саблей и колючими шпорами, но подступиться к нему не было никакой возможности: то он учил солдат, то сражался.
Наконец, воспользовавшись перерывом, Посошок не утерпел и обратился к капралу с предложением своих услуг:
— Не могу ли я, — сказала зеленая собачка, — быть вам полезным: служить в вашем отряде санитаром?
Капрал сразу не мог сообразить чего от него хотят. Но смерив с головы до ног несчастную собачку, рассмеялся и притом очень обидно:
— Зеленым собакам нет места под моим командованием! — презрительно сказал он.
Посошку ничего не оставалось, как вернуться в свой темный угол.
И я опять подумала: за что же гонят собачку? И готовилась объяснить этому самонадеянному завоевателю, что в его же выгоде не пренебрегать услугой пусть зеленого — не все ли равно — но верного Посошка. Но в детской поднялся такой шум, не до моих рассуждений и разговора!
Был еще в комнате клоун: он выделывал такие жуткие сальтомортале и до того уморительные антраша, что даже синеглазая красавица-кукла поощрительно ему аплодировала, а шотландская кошка Грималка мурлыкала от удовольствия.
Посошок поддался всеобщему веселью и за другими сунулся похлопать клоуну.
Это заметил клоун, и став из мучного-белого пунцовым, яростно крикнул:
— Вон! сейчас же из комнаты вон! тебе нет места с нами: твой зеленый цвет делает тебя недостойным звания честной собаки, а твой угрюмый вид, этот вечно нахмуренный лоб, мешает нашему веселью. Убирайся немедленно прочь!
— Прочь! — подхватили все, какие только находились в комнате, игрушки.
— Прочь! — подтвердил из золотой клетки бисерный попугай.
А ослик, хваставший своими знаниями из арифметики, попробовал даже лягнуть и без того затурканную собачку.
Посошок ответил только вздохом. И проходя мимо синеглазой куклы, робко ей поклонился: он надеялся на ее сочувствие, думая что у такой прекрасной дамы должно быть доброе сердце. Кукла, надменно отвернув голову, пристально глядела в окно.
Птицы, заглядывая в комнату, пели:
— Красное в золотых звездах, — сказал бисерный попугай, — солнце его как — раз перелицевало, а то оно малость поблекло.
Все подошли к окну посмотреть на перелицованное солнцево платье. А Посошок выбежал на улицу.
Как только Посошок очутился на улице, целая свора разноцветных собак — серые, черные, рыжие — выскочили из подворотни.
— Зеленый-зеленый! — рычали они, набрасываясь на Посошка, а большой черный пес вцепился ему в ухо.
Только чудесный случай спас истерзанную собачку: выскочил на улицу вихрастый Петька, вооруженный дворниковой метлой, одним махом расшвырял остервенелых собак, и из хряпающей пасти черного пса вытащил за хвост Посошка и понес несчастного к себе.
В комнате у Петьки не больно густо: одна облезлая жирафа тоскливо примостилась на этажерке, а больше никого нет.
Петька старательно перевязал тряпками раны Посошку, стянул у бабушки из комода штопальную иголку и принялся за надорванное ухо. И до чего ловко смастерил: ухо торчало как новенькое.
Отдышавшийся Посошок высунул было язык, намереваясь в знак благодарности лизнуть руку своему спасителю, но Петька предупредительно запустил обе руки в свои непокорные рыжие вихры, и оглянув собачку с высоты своего самого задорного вихра, сказал:
— Вот что, как тебя…
— Посошок! — со всей мягкостью и готовностью отозвалась натерпевшаяся собачка.
— Так помни, Посошок, — продолжал Петька, — хоть ты тресни и разлетись на мелкие кусочки, я никогда тебя не полюблю. Чудно любить то, чего нет: зеленых собак не бывает. И почему ты все хмуришь лоб? Я поставлю тебя на полку, там и стой. Да не высовывайся, не попадайся мне на глаза!