— Отправится вслед за сестренкой! — говорила ее мать. — Родились у меня две дочки; нелегко, конечно, было прокормить обоих, — вот господь и поделил их: одну взял к себе… Лишь бы мне эту не потерять, что со мной осталась. Но бог, пожалуй, не захочет, чтобы она жила в разлуке с сестричкой, и возьмет ее к себе.
Однако больная девочка осталась жить; она весь день терпеливо и тихо лежала в кровати, пока мать ходила на заработки.
Настала весна. Однажды ранним утром, когда мать собиралась на работу, а солнце ярко играло на полу, пробиваясь сквозь крошечное окошко, больная девочка посмотрела на него и воскликнула:
— Что это такое зеленое виднеется за стеклом? Оно колышется на ветру.
Мать подошла к окошку и, приоткрыв его, сказала:
— Э, да здесь какое-то растеньице выросло; это горох выпустил свои зеленые листочки. И как он попал сюда в щель? Вот тебе и садик, любуйся на него.
Кровать переставили ближе к окну, чтобы больная девочка могла лучше видеть гороховый росточек, а мать ушла на работу.
И вот вечером девочка сказала:
— Мама, мне кажется, я выздоравливаю… Сегодня солнце светило мне так ласково. Смотри, как хорошо прижился горошек. Мне тоже будет хорошо на солнышке, и я поправлюсь.
— Лишь бы тебе стало лучше! — отозвалась мать, хоть сама и не верила в это. Она подставила палочку к зеленому ростку, чтобы его не сломал ветер, — ведь это горошек приободрил ее девочку.
Крепко привязав бечевку к подоконнику, она другой конец прикрепила к самому верху оконной рамы, чтобы стебелек гороха мог держаться и, подрастая, виться вокруг бечевки. И горошек вился и с каждым днем рос все заметнее.
— Гляди-ка, да он скоро зацветет! — сказала однажды утром мать и сама уже стала надеяться и верить, что ее больная девочка поправится.
Женщине показалось, что за последнее время дочка ее повеселела; она нередко сама приподнималась на постели утром и сидела, глядя сияющими глазами на свой маленький садик, в котором рос один-единственный стебелек гороха. Неделю спустя больная впервые встала с постели на целый час. Она блаженствовала, греясь на солнышке. Окно было раскрыто, а за окном пышно распустился светло-розовый цветок горошка. Девочка наклонилась и очень осторожно поцеловала тонкие лепестки. Этот день был для нее настоящим праздником.
— Видно, сам господь посадил горошек и взрастил его, чтобы послать надежды и радость тебе, мое драгоценное дитя, да и мне тоже! — сказала счастливая мать, глядя на цветок, и улыбнулась ему так, словно он был ангелом-хранителем.
Ну, а что же сталось с другими горошинами? Та, что полетела в широкий мир и кричала: «Поймай меня, если сможешь!», очутилась сначала в кровельном желобе, а потом попала в голубиный зоб, где и лежала, словно пророк Иона в чреве кита.
Обе горошины-сони залетели туда же и были съедены голубями, а значит — все-таки принесли немалую пользу.
А четвертая, которая хотела полететь на солнце, упала в желоб и не одну неделю провалялась там в затхлой воде, отчего вся распухла.
— Ну и раздобрела же я! — сказала горошина. — Скоро лопну, чего, мне кажется, еще ни одна горошина не сумела и не сумеет добиться. Я самая замечательная из всех пяти горошинок в нашем стручке!
И она встретила полную поддержку у желоба.
Возле чердачного окошка стояла юная девушка, и ее глаза сияли, а на щеках горел здоровый румянец. Она сложила свои тонкие руки перед цветком горошка и благодарила бога за него.
А желоб сказал:
— И все-таки самая замечательная из горошинок — моя горошинка!
1853
ПРИНЦЕССА НА ГОРОШИНЕ
Жил-был один принц, и захотелось ему жениться на принцессе, но только на самой настоящей принцессе. Он объездил весь свет, чтобы найти себе невесту, да так и не нашел. Принцесс было сколько угодно, но он никак не мог узнать, настоящие они или нет. Всем им чего-нибудь не хватало. И вот принц вернулся домой огорченный, — очень уж ему хотелось найти настоящую принцессу.
Однажды вечером разыгралась непогода: гремел гром, сверкала молния, дождь лил как из ведра.
Вдруг кто-то постучался в городские ворота, и старый король пошел отпирать.
За воротами стояла принцесса. Но, боже, в каком она была виде! Потоки дождевой воды стекали по ее волосам и платью на носки туфель и вытекали из-под каблуков. И она еще уверяла, что она настоящая принцесса!
«Ну, это уж мы проверим», — подумала старая королева, но ничего не сказала и пошла в спальню. Там она сбросила с кровати одеяло и простыни и на голые доски положила горошину, потом прикрыла эту горошину двенадцатью тюфяками, а поверх тюфяков набросала еще двенадцать перинок из гагачьего пуха.