Она медленно покачала головой, и опущенные ресницы её заблестели от первых за всё это время слёз.
- Что в душе моей? Пустота в душе моей, благородный потомок Всеславура! Да не будет вам моя душа ориентиром!.. Что правит душами людей? Слышала я, что одно из двух: Гордость – или Ужас перед грядущей Смертью. Слепая яростная гордость – Дар или Кара Людей? – даёт силы на время забыть о Грядущем Неизбывно, и тогда человек не видит и не хочет видеть вокруг себя ничего, кроме мимолётных золоченых бликов своего мимолетного величия и мимолётных вожделений. Ужас же Смерти толкает его на дела, и велики и чудовищны бывают его поступки, весь мир порой готов он загнать с собой в бездну, ревнуя к неизменности этого мира и страшась потерять его, как привычную опору, за Последней Чертой… Если так это, то лишь гордость держала высоко поднятой мою голову на краю недорытой могилы, ибо над страхом смерти сумела я подняться от бесцельности своей жизни. Гордыня моя рухнула, ибо поняла я и презрела её пустоту. Я – пуста, и мир мой пуст. Не на что опираться мне больше… Чудовищно ваше милосердие, эльфы!
Но рука Славура ласково коснулась и сжала руку девушки. От этого прикосновения мягкая волна накрыла её, она с трудом перевела дыхание.
- Ты слаба, о дева Вирэт. Но эта слабость временная, ибо дух твой велик, я ясно вижу это. Тебе не на кого или не на что опереться в миг слабости? Я верю и этому, чувствуя, что презрение и гнев на своих собратьев живут в тебе сейчас. Обопрись же пока на нас, мы с радостью подставим тебе своё плечо, ибо решение нами принято и мы разделим твой путь, пока ты будешь в нас нуждаться. Поверь мне: ты выпрямишься, и велики будут дела твои в этом мире – сродни твоему неукротимому духу, потому что нет пустоты в душе твоей! Я вижу в ней светлый клубок огня, в природе которого ты не в силах пока разобраться, утонченный и высокий настолько, что грубые чувства пока не ощущают его присутствия.
- Светлый огонь, говоришь ты? – через минуту произнесла Вирэт со странной зловещей усмешкой. А потом вздохнула. – Ты ошибаешься, благородный Славур. Отблески Света, живущего в твоих глазах, видишь ты, заглядывая в мою душу. Много скорбей и страданий прокалило и обуглило её, боюсь, что там только копоть и гарь, благородный эльф… Прав ты в том, что не ищу я больше опору среди единородных мне, ибо презираю сущность их, хотя размышления об этой сущности веду я в том числе и из наблюдений над сущностью собственной… Не приходило ли тебе в голову, о Перворожденный, - вдруг горячо и жёстко произнесла девушка, - что отказ мой идти с вами мог быть вызван, прежде всего, опасением причинить вам вред, а желание и решимость умереть – это лишь вынесение моего собственного приговора своей презренной сущности, осознанной во всех её чёрных глубинах?!
Она смотрела в упор в прекрасное лицо эльфа, ожидая увидеть в его лучезарных глазах отвращение и боль от её страшных слов. Но увидела только его улыбку, добрую и ясную, как заря.
- А не приходило ли тебе в голову, о смертная дева, - спокойно сказал он, - что твоё нежелание причинить нам вред и стремление уничтожать Зло, начиная с самой себя, и есть отблеск великого Белого Света в твоей душе и - более того! - его победа?
Она откинулась назад, сражённая его словами, и таково было отразившее это потрясение девичье лицо, что Славур звонко рассмеялся… но тут же посерьёзнел и спокойно, почти буднично добавил:
- Тебе нужно поесть. Впереди долгий путь, мы заберём на юго-запад, к Сираноне и её притокам. И ещё тебе, да и всем нам, нужно хорошенько отдохнуть, набраться сил. Весёлые были у нас эти две ночи…
… Хмурое осеннее утро озарило рассеянным северным светом слабо тлеющее, но ещё странно жаркое костровище и лежавших вповалку вокруг него десятерых эльфов и девушку из рода Людей.
========== Последняя сказка Беарнаса ==========
Долгие годы вновь и вновь обречена была она видеть это во сне.
Серебристая Гавань, прекрасная и величественная, залитая нежнейшим розовым перламутром рассвета. Иссиня-чёрные могучие волны неспешно вздымают готовые к отплытию, расцветающие бутонами парусов корабли. Они прощаются уже накоротко - объятиями и звонкими возгласами-напутствиями, обговорив всё подробно накануне. «До встречи в Валимаре!»
И лишь одна она – никогда не увидит больше уходящих…
… романтично-вдумчивого, юношески стройного и пластичного Гэлдора, учившего её слушать лес, птиц, зверей и деревья, читать травы и звёзды, понимать язык ветра и воды…
… пышноволосого, ясноглазого, порывистого Сэйлора, которому обязана была знанием бесчисленных эльфийских хроник, эпосов, песнопений и баллад и почти свободным владением их наречиями - квенеей, нолдорином и синдарином…
… отважного, мудрого и зоркого Меллеона, непревзойдённого её учителя стрельбы из лука, чьё дивное искусство не раз с благодарностью вспоминалось ею в годы Войны…
… улыбчивого, ласкового, неунывающего Периона, под чуткими гибкими пальцами и ободряющими взглядами которого словно сами собою затягивались раны – телесные и душевные…
… и дивного светозарного Славура, научившего её думать и действовать в свете высшего назначения жизни: осознанного выбора самоценности Света и Добра на пути Детей к Отцу…
А тогда, в Серебристых Гаванях, после всех произнесённых слов прощаний и напутствий, - как красиво и поэтично умеют прощаться эльфы! - у неё было ещё несколько минут, чтобы просто смотреть в его глаза. Из всех провожающих Вирэт единственная не смогла разжать спекшихся губ даже из вежливости… «До встречи в Амане!»… Даже в чертогах Мандоса не встретиться эльфам и человеку!.. даже за Чертой!!. К чему слова?!.
Она только смотрела, скорбной тенью замерев у пирса, как свежий утренний ветер перебирает струящиеся пряди его длинных серебристых волос, развивает полы светлого плаща, как тени-прочерки чаек скользят по граням бриллианта на лбу и нежное марево рассвета переливается на самоцветах древнего валинорского меча.
И Славур не сказал ни слова. Молча подошёл и закрыл собой от всех. Но лицо Вирэт не дрожало; запрокинув голову, она тихо и безжизненно смотрела последний раз в эти родные и самые красивые на свете лучистые глаза, такие бездонные, что в них даже не отражалось её лицо. И когда он поцеловал её в лоб, - не шевельнулась, не вздрогнула, только, прикрыв глаза, задержала дыхание, чтобы сохранить в памяти его запах, - сладковато-пряный, странно-тревожный запах эльфа. Запах их бесконечных бесед, полных печальной и светлой эльфийской мудрости, развернувших перед очарованным взором девушки дивную панораму эпох давно минувших, древних хроник и битв, встающих и рушащихся царств, расцвеченных таинственными отблесками огня на старинных фолиантах и свитках, на лезвиях скрещенных мечей и сияющих эльфийских щитов, когда видения её снов чудесно переходили в явь, одаривая прикосновением к самому великому в мире сокровищу – его раскрывающейся родственному сердцу душе, ранимой, сострадающей, светлой и высокой эльфийской душе… душе Учителя и Друга.
Что ж, она знала всегда, что придёт этот день неминуемо! Кончалась эльфийская эпоха Арды. Давно проводила Серебристая Гавань белоснежные корабли с уплывшими в Благословенный Край нолдорами и синдарами. Последние отряды лесного народа короля Трандуила тоже готовились к отплытию. Сумеречных эльфов-Авари да мореходов владыки Серебристых Гаваней Кэрдана Корабела только и можно было ещё встретить редкому счастливчику на Окраинном Западе. Недолог был и их срок в Средиземье… Она знала… Но разве от этого было ей легче?!
Никогда не спрашивала Вирэт пятерых уходящих – почему они уже уходят? Как никогда не спрашивала пятерых остающихся - почему ещё остаются они. Были в их отношениях области и темы, на которые смертная дева не получала ответа. Эльфийские заботы и печали, эльфийские пути и судьбы не всегда постижимы для простых смертных. Да и редко кого вообще из людей посвящали эльфы в свои тайны и проблемы, редко кого нарекали Друзьями, с кем делили трапезу и огонь в пути. Ей ли, найдёнышу без рода и племени, одаренную эльфийской дружбой и возможностью черпать из кладезя сокровенной эльфийской мудрости, было роптать на Судьбу?!
Она не роптала. И благословляла эту боль, своё потаённое, безнадежное, скорбное счастье дышать этой неизбывной болью, носящей имя – эльф Славур… Знал ли он об этом? Теперь Вирэт была уверена, что да. И возможно, что именно это и повлияло на его решение уйти в Валинор. Славур всегда был мудр и чуток; ей ли было, как тщательно ни старалась она, скрыть от него сокровенное своей души, которую и так читал он как раскрытую книгу? Ведь когда Сэйлор Анарсул - Солнечный Ветер, который больше всех братьев был и душой, и внешностью похож на отца, стал склоняться к тому, чтобы пока всё же остаться в Средиземье, Славур говорил с ним наедине целую ночь перед отходом и наутро Сэйлор уже не колебался.