— Э нет! — запротестовала Анфиса. — На эту удочку я больше не клюну. Из меня уже пытались сделать один раз подсадную утку. Ничего не выйдет!
— Подожди, — прервал ее Мартин. — В предании сказано, что принцесса прилетит из-за моря. Ее принесут одиннадцать заколдованных лебедей.
— Да мало ли принцесс разъезжает на заколдованных лебедях! — ляпнула Анфиса, но, сообразив, что сказала глупость, замолчала.
— Мало, — ответил Мартин. — Всего одна. Это ты.
— Вы уверены? — промямлила принцесса.
Внезапная догадка осенила ее:
— Хорошо. Здесь все сходится. А с «неземной красотой» что делать будем? Посмотрите на меня!
— Ну, — засмеялся Дональд, — кто знает, как выглядит неземная красота? Быть может, именно так. Ну что, решаешься?
Почесав затылок, Анфиса оглядела братьев и ответила:
— А то!
Полет был назначен на следующее утро. Но принцессе не спалось. Ей вспоминались слова Фата-Морганы:
«Ты испоганила всю сказку! Ты не принцесса, а подсадная утка, не способная к самопожертвованию! Пожалей братьев — займись делом!»
Похоже, фея была права. Не во всем, конечно. Но… Сказка просто обязывает к определенному поведению. И извращение с крапивой — всего лишь одна из его составляющих.
Выбравшись из чума, Анфиса прокралась к шалашу Дональда и осторожно потрясла брата за плечи. Принц спал крепким детским сном, и принцесса невольно залюбовалась.
«Да, жаль, что людьми они становятся только ночью», — подумала она.
Однако принц тем временем проснулся и, увидев сестру, улыбнулся:
— Что, юной скво опять захотелось искупаться?
Но Анфиса, пропустив угрозу мимо ушей, тихо спросила:
— Дональд, а ты хочешь стать человеком?
— А кто же я по-твоему? — удивился принц.
— Ты не понял. Я имею в виду — насовсем. И днем тоже.
— Хочу! Тогда днем я буду с тобой играть, а ночью, как нормальному человеку, ты будешь давать мне спать.
— Перестань. Я серьезно.
— И я серьезно. Сестричка, я спать хочу. Нам, лебедям, непозволительная роскошь — болтать по ночам.
— Дурак! — вспылила Анфиса. — Я должна знать: вы хотите стать людьми?
Дональд перестал улыбаться и задумчиво взглянул на сестру.
На мгновение Анфисе показалось, что она поняла его мысли. Больше всего ему сейчас хотелось зажмурить глаза, заткнуть уши и прикинуться шлангом. Но было поздно, и вопрос был задан. И оставалось только жалеть, что пришла она с этим вопросом именно к нему… Молчание затягивалось.
— Ну? — не выдержала Анфиса.
— Не знаю, — наконец ответил принц, устало закрыв глаза. — Надо быть очень сильным, чтобы согласиться на это. Лебедем быть куда проще.
На следующее утро братья отнесли принцессу на материк. Путь через море был нетрудным. Анфиса с интересом наблюдала, как внизу по волнам движется странная тень. Это были одиннадцать громадных птиц, несущих в клювах гамак, в котором сидела наглая девица со своим плюшевым медведем.
Достигнув нужной поляны, лебеди высадили Анфису и, сделав над ней почетный круг, улетели. Принцесса осталась в одиночестве.
Первым делом она отправилась бродить по кустам. Убедившись, что соперницы как таковые отсутствуют, принцесса усадила медведя под дерево и уселась рядышком, изобразив на лице томное ожидание. Но время шло, а принц не торопился. На двадцатой минуте томного ожидания Анфиса стала подыхать от безделья.
Побродив по поляне еще немного, она наткнулась на заросли крапивы.
«Судьба», — поняла принцесса и, обернув руки подолом, стала срывать жгучие стебли.
— Ваше высочество, — вещал отец Симон, — не богохульствуйте! Книга Предсказаний никогда не лжет. И мы должны подчиняться ей. На то воля Божья.
— Ерунда, святой отец! Неужели вы сами верите, что я встречу на этой занюханной полянке ту самую принцессу неземной красоты?
— Неисповедимы пути Господни.
Принц душераздирающе закатил глаза и встал с трона.
— Ну ладно, святой отец. Последний раз я иду на поводу у вашего Господа. И то принимая во внимание его возраст.
С этими словами, не обращая внимания на позеленевшего отца Симона, его высочество наследный принц Филипп вышел из зала.
Въехав на поляну, принц попридержал коня и огляделся. Так и есть. Принцесс здесь было столько же, сколько копыт у зайца. Он уже собрался повернуть обратно, как вдруг ему почудился чей-то хриплый голос, напевающий песенку. Прислушавшись, он решил, что не ошибся, и двинулся на голос. Постепенно стали различимы слова. И хотя ритм больше напоминал гопак, это явно была колыбельная. Ошибиться не позволяли надрывные «баю-бай» в конце каждой строки.