Тем временем ночь вступила в свои права. И Анфиса начала позевывать. Чтобы не показаться назойливым, принц решил удалиться. Подобная тактичность в обращении с женщинами была не в его правилах, но эта девочка явно не входила в разряд вышеупомянутых особ.
— Ну, Матильда, мне пора. Оставляю здесь тебя в целости и сохранности. Плети циновки и жди своего жениха. Кстати, что ты будешь делать, если он так и не приедет?
— Помру с голоду.
— Оригинально, — оценил принц. — Вот она — истинная любовь. Без милого дружка и кусок в горле застревает… Матильда, мне бы очень хотелось дослушать ту историю про разведчика. Где я тебя завтра смогу найти?
— Здесь и найдешь, — мрачно хихикнув, ответила Анфиса. — То, что от меня останется. Тут у вас, говорят, волки водятся?
— Водятся, — согласился принц. — А почему бы тебе домой не пойти?
— Куда я пойду? — плаксиво промямлила Анфиса.
И жалостливо запела:
— Разлука ты, разлука, чужая сторона…
— Сиротка, стало быть? А братья?
— Что «братья»? Фьють — и нету. Одно слово — летуны.
Вдруг, внезапно оживившись, она спросила:
— Слушай, друган, а у тебя дома ничего поесть нету?
— Да пожалуй найдется, — усмехнулся Филипп.
— Тогда, — Анфиса преданно взглянула ему в глаза, — возьми меня с собой, а?
«Как все», — понял принц, теряя едва зародившуюся надежду.
— Поехали, — согласился он, подсаживая принцессу на лошадь.
Ему не впервой было слышать подобное бесцеремонное напрашивание на совместную ночь. Под невинным предлогом, конечно же: музыку послушать, календарики посмотреть. Спасибо, что хоть здесь сохранилась непосредственность: «поесть ничего нету?»
Вскочив в седло, принц прижал дрожащую от холода принцессу к себе и тронул повод.
— Стой! Стой! — заверещала та, вырываясь.
— Что еще? — недовольно спросил Филипп, ослабляя объятья.
— Медведя забыли, — объяснила Анфиса, указывая на сидящего под деревом плюшевого гиганта. — Без него не поеду!
— Дорогая, — недоуменно возразил принц, — у меня лошадь, а не такса, втроем мы не поместимся.
— Вот и прекрасно, — заявила принцесса, — значит, ты побежишь рядом.
Всю обратную дорогу принц злился. Как она бессовестно надула его, оставляя на лице все ту же маску непонимания. Отгородившись от него этим дурацким плюшевым медведем, она лишила его всякого удовольствия от своего присутствия. Обнимать же их вместе не было никакой возможности, ибо это противоречило строению человеческого скелета. Для подобного трюка необходимы руки, которые при ходьбе болтались бы где-то на уровне лодыжек. Поэтому принцу приходилось довольствоваться видом голубого плюшевого затылка.
Уже подъезжая ко дворцу, принц вспомнил, что ездил не за чем-нибудь, а за будущей женой. И с кем же он возвращается?
«Вот и прекрасно! — ухмыльнулся он. — Посмотрим, что скажет святой отец на этот раз!»
Ворвавшись в зал, Филипп направился прямо к архиепископу.
— Ты вернулся, сын мой, — заулыбался тот.
Но, увидев рядом с принцем худую ободранную фигуру, нахмурился.
— Кого вы привели?
— Ваше высочество, — добавил принц.
— Ваше высочество, — раздраженно повторил архиепископ.
— Это моя суженая! — рявкнул Филипп. — Так, кажется, пророчила Книга Предсказаний?!
Архиепископ с изумлением смотрел на безобразную девушку и не мог вымолвить ни слова. Наконец, совладав с собой, он, не скрывая отвращения, брезгливо произнес:
— Как твое имя, дитя?
Но та, вместо того чтобы скромно потупить свои омерзительные очи, вдруг гневно сверкнула ими, и в полной тишине раздался ее глухой, хриплый голос:
— Дитя зовут ее высочество Ярославна Орибльская, законная дочь его величества Ярослава Мудрого и единственная сестра его величества Ярослава VI, ныне правящего.
— Легендарная принцесса Приморья? — возопил отец Симон, с благоговением взирая на проступившую из-под спутанных волос диадему.