Елену Николаевну забавляли подобные россказни. Чего только люди не навыдумывают от безделья! Конечно, если целый вечер гудеть в теплой компании, то ночью и не такое привидится. Тем более на кладбище. Тут любые суеверия за правду сойдут. Даже сама Елена Николаевна замечала нечто странное. Конечно, до оборотней там всяких далеко. А вот комара видела. Громадный такой! Сидел возле могилы, свесив ноги со скамейки, и гнусил что-то. Елена Николаевна с удивлением даже мелодию разобрала: «Синенький скромный платочек». Или вот женщина какая-то приходила постоянно. Очень странная! Каждый раз в новом наряде заявлялась. То в платье бальном, то в балетной пачке. А однажды даже в водолазном костюме. Но Елене Николаевне не удалось с ней пообщаться. Покорчив рожи за стеклом водолазного шлема, дама ретировалась в неизвестном направлении — как показалось Елене Николаевне, растворившись в воздухе.
Но здесь все проще объяснялось. В последнее время у Елены Николаевны сильно сдало зрение. Да и дамочка, по всему видно, двинутая. Странные знакомые были у ее дочери…
Отворив миниатюрную калитку, Елена Николаевна зашла внутрь и, тяжело дыша, уселась на скамейку возле могилы. С каждым разом ей все тяжелее и тяжелее было приходить сюда. Давали знать о себе годы. Хотя… Другие в ее возрасте еще замуж выходят…
Вздохнув, Елена Николаевна огляделась. Невольно взгляд ее боязливо проскочил мимо гранитной плиты, с которой, надменно ухмыляясь, на нее смотрела дочь. Миновав ее фотографию, она заметила, как по аллее кто-то приближался. Секунду спустя Елена Николаевна узнала малахольную даму. На этот раз та была одета монахиней. Молча Елена Николаевна следила за ее приближением. Вот уже видно ее волевое лицо с орлиным носом и ледяными глазами. На нем трепетала тень легкой, бессмысленной улыбки. Подойдя к ограде, она приветливо помахала Елене Николаевне рукой.
— Привет, развалина! Я войду?
Елена Николаевна сдержала гнев и демонстративно отвернулась.
Не дождавшись ответа, монахиня по-молодецки перемахнула через ограду — прямо на могилу. На рыхлой земле остались отпечатки босых ног. Оправив одежды, дама старательно отряхнулась и величественно протянула Елене Николаевне мозолистую ладонь.
— Фата-Моргана, — отрекомендовалась она.
И скромно добавила:
— Фея.
Елена Николаевна удивленно взглянула на собеседницу и опять промолчала.
— Ну что ты дуешься? — обиженно проныла монахиня. — Я же не заставляю тебя обращаться ко мне «ваша светлость». И в то же время не могу допустить, чтобы мы были на равных. Ведь разница между нами несомненно есть. Мое благородное происхождение просто обязывает меня поддерживать дистанцию между собой и такими, как ты. Не возвышая себя, я вижу только один способ сохранить ее — унизить тебя. Ты понимаешь? Это не личный выпад. Это дань моему более высокому положению, Лена Николавна.
— Откуда вы меня знаете? — удивилась Елена Николаевна.
— Noblesse oblige, — улыбнулась монахиня. — Положение обязывает. Ты, Лена Николавна, недалекая женщина. Стишки тут на надгробных плитах выцарапываешь. Да и сама уже одной ногой в могиле. А в голове все еще кисель вместо мозгов.
— Какая вы несносная грубиянка! — вспыхнула Елена Николаевна.
— Есть у кого учиться! — хихикнула фея и ткнула грязным пальцем в фотографию.
Затем, порывшись в складках своего одеяния, она достала оттуда мелок и присела перед плитой. Елена Николаевна с изумлением наблюдала, как та, высунув язык, что-то там старательно выводит.
— Готово! — наконец самодовольно заявила она и отползла.
— «И каждому воздастся», — прочла Елена Николаевна. — К чему это? Вы ее знали?
— Да, — равнодушно кивнула монахиня. — Она была моей падчерицей. Наворотила такого, что уже никак не исправишь. Вот я, например, думаешь, всегда такой была?
В глазах ее на мгновение промелькнул стальной блеск. Но он тут же погас, и фея принялась рисовать на надгробии человечка.
— Вы не в своем уме, — констатировала Елена Николаевна.