Анатолий встал посреди пустыря и зажмурился, раскинув руки.
«Хочу… Хочу, чтобы Манька нашлась. И домой.»
Открыв глаза спустя минуту, сказочник не обнаружил ничего, что могло бы свидетельствовать о том, что его способности действительно не были пустым звуком. Конечно, сложно было сказать, с чего он вообще взял, что они у него есть, но до того хотелось поверить в сказку, что можно было разрешить себе обманываться, как ребёнку.
Как только Анатолий собирался было уходить, как вдруг ощутил чьё-то настойчиво присутствие, точно несколько пар глаз пристально следили за ним.
Сказочник резко обернулся. Из земли, точно деревья, росли человеческие руки. Шевелили пальцами, намеревались схватить — мужчина чувствовал, что у него от страха сейчас выскочит сердце.
В один момент Анатолий ощутил, что у него зудит палец. Взглянув на свою руку, он увидел, как тонкие нитки, похожие на леску, ползут по нему, впиваются в плоть и отвратительно стягиваются. В какой-то момент боль стала просто невыносимый. Сказочник закричал и согнулся, хватаясь за руку, но нитки тут де стали ползти дальше и дальше: на другую руку, вверх по спине, к голове и лицу… Анатолий кричал от боли, повалившись на землю и вдруг, услышав громкий хлопок, зажмурился. Кажется, потерял сознание.
***
Очнулся сказочник от того, что кто-то осторожно тыкал его палкой.
— Дядя Толя, вставай, — раздался откуда-то сверху детский голосок.
Что здесь вообще происходило? Где он? Анатолий приоткрыл один глаз и увидел над собой капающее редким дождём свинцовое небо. Было темно как поздним вечером, хотя солнце встало совсем недавно — грядёт что-то нехорошее.
Сказочник, держась одной рукой за раскалывающуюся голову, поднялся на ноги и тут же оказался окружён толпой детей, с которыми уже успел подружиться и поссориться в день своего приезда. Как они узнали, где он — не известно, и от возможных предположений делалось жутко. Успокаивал он себя только тем, что это либо были другие дети (а слухи в таких местах распространялись со скоростью света!), либо всем распорядился всемогущий случай.
— Дядя Толя, а что ты здесь делаешь? — спросил маленький мальчик, прожигая сказочника взглядом.
— Что делаю… Лежу. Устал, решил прилечь, и вот, — действительно — что он здесь делал? Как пришёл сюда, сказочник не помнил. Чтобы кто-то сюда тащил — тем более. Что-то похожее говорила Маша, когда только вылезла из могилы, стало быть… Он тоже умер и родился заново?
Дети смотрели на Анатолия и словно чего-то ждали. Он даже догадывался, чего именно.
— Вашу куклу я не нашёл, уж простите, — усмехнулся сказочник, упершись взглядом в ржавые качели, которых, кажется, вчера здесь не было. Как не было и Маши, которую было непонятно где искать. А искать надо было, — как сквозь землю провалилась, — Анатолий подавил в себе приступ истерического смеха. Он действительно искал куклу, только ожившую. Что-то заставляло его найти Машу и восстановить вселенское равновесие, вернув её обратно в землю. Она не была живой, не была человеком, и эту чертовщину следовало уничтожить как можно быстрее, пока она не начудила чего.
— Жалко Таню, — жалобным голоском протянула одна из девочек.
— Таню? А мне она сказала, что её зовут Маша, — постепенно Анатолий начинал сам верить в происходящее, принимая его как данность.
— Она — врушка! Её не жалко! — перебил самый старший мальчик, отчаянно размахивая руками.
— Не правда! Она — земляника теперь.
— Дети, вашу Машу, какая земляника?! — ругался сказочник, не выдерживая всей нескладной абсурдности происходящего.
— Она из земли вылезла, значит земляника.
— Да-а-а… — Анатолий, чувствуя, как снова начинает кружиться голова, подошел к непонятно откуда взявшимся на голом пустыре качелям и взялся за железную трубу, чтобы не упасть.
— А ты же сказочник, — дети толпой двигались вслед за ним, — Расскажи нам сказку!
— Сказку? — Анатолий сел на край лавочки и вздохнул, вспоминая выдуманные истории, подходящие к текущему положению дел. Ничего на ум не пришло, а потому пришлось импровизировать.
— Да! Ты — сказочник, значит умеешь! — повторили дети. Только сейчас Анатолий начал задаваться вопросом, откуда они узнали о его специфическом роде деятельности.
— Жила-была ворона-путешественница, — он поднял глаза к небу и увидел пролетающую с насмешливым карканьем стайку ворон, — ворона всем приносила счастье, как она думала. Куда не прилетит — везде с детками играет, сказки им рассказывает, песенки поёт. Где старушке поможет, где словом добрым кого подбодрит. А как собиралась ворона улетать, так никто её не провожал — все спали крепким-крепким сном. Знающие люди говорили вороне, что она приносит что-то на своих крыльях. Ворона радовалась, зная, что приносит радость — дети так радовались, когда с ней играли, бегали, прыгали и смеялись. А в один день ворону встретили не хлебом-солью, а огнём и мечом, потому что всё, что она приносила на своих крыльях — беды да болезни. Так ворону и сожгли вместе с чумой.