— Спасибо! — воскликнули дети хором, так синхронно, что сделалось жутко, словно они были единым духов во множестве лиц. О таком у сказочника тоже была своя история. Весь мир вокруг будто бы уже был им выдуман, а он только констатировал факт своей правоты в вопросах нереального.
— Ладно… Пойду я искать Машу. Не хворайте.
— Мы-то не захвораем, а вот тётушка Ворона…
— Какая тётушка Ворона?
— Она скоро придёт! Ты её позвал.
Анатолий махнул рукой и завернул за угол дома. Он уже перестал искать смысл в бреде, который городили дети. Пытаясь вспомнить своё собственное детство и понять, что к чему. На ум не приходило ничего, кроме пустоты — беззаботные времена окончательно исчезли из памяти Анатолия.
Сказочник ещё добрые пару часов бродил туда-сюда по городу, заглядывая в каждую незапертую дверь, но нигде не мог найти Машу, а все, у кого не спрашивал, только пожимали плечами. Хорошо хоть не били — приезжих здесь, похоже, очень не любили, хотя и приезжим Анатолия было назвать довольно сложно — в этом городе он ориентировался как у себя дома. Все провинциальные города были такими одинаковыми и непохожими, что было уютно и страшно во всех и каждом одновременно.
Вдруг подул пронзительный ветер, ещё пару часов назад бывший тёплым и мягким. Анатолий чувствовал, как всё тело ломило, а к ладоням и вискам приливал невыносимый жар.
— Что со мной? — спросил сам у себя сказочник и закашлялся. Неужели подхватил какой гадости?
***
Куда же могла деться Маша? Если она была чудом — куда угодно. Если всё же человеком — то либо у знахаря, либо в милиции.
«Надо же, на ловца и зверь бежит.» — подумал Анатолий и замахал рукой, увидев впереди фигуру в форме. Однако, когда двое мужчин поравняли, милиционер схватил сказочника за руку, заламывая ту за спину.
— Что вы делаете?! — возмутился Анатолий, — отпустите меня!
— А у нас недавно один рабочий пропал. Значится, самый обыкновенный. Такой же, как и все, поэтому и хватились далеко не сразу, — начал издалека участковый, не отпуская сказочника. Тот не сопротивлялся.
— А при чём здесь я? — спросил Анатолий, заметно начиная нервничать от недостатка информации и весьма стеснённого положения.
— Значится, похож ты на него. Очень. Ты, не ты?
— Не я. Я приезжий… Фольклор распространяю.
— Приезжий? Не похож, ты уже весь здешним духом, значится, пропитался. А делаешь здесь что?
— Я же говорю, я приезжий…
— Нет, значится, я про то, зачем ты мне рукой махал, — милиционер отпустил Анатолия. Тот выпрямился и отряхнул руками плащ.
— Девочку я ищу, ростом маленькая, на вид лет… Шестнадцать будет, в вязаном платье с заплатками и рваных башмаках.
— Видел, — кивнул милиционер, — а зачем она тебе? Чего недоброго задумал?
Анатолий напрягся. А действительно — чего задумал?..
***
Странный разговор. Странная ситуация. Распрощавшись с участковым, но так и не выведав у него, где Маша, сказочник вернулся к месту своего ночлега. Его сосед, кажется не отлучался оттуда ни на минуту.
— Ты чего? — спросил Борис, поглядывая на своего соседа с лёгкой тревогой во взгляде. Тот нетвёрдо стоял на ногах и был бледный как потолок.
— Душно, — вздохнул Анатолий, разматывая шарф, — открой окно, будь добр.
— Так вот в чём дело. Тебя и загребли потому что ты больной, — вздохнул Борис.
— Это же мент, а не врач… Как он узнал?
— Ты бы тоже узнал, увидь ты больного человека.
— У вас, похоже, «больной» — это особая каста, или вроде того.
— Это ты брат, зря. А то так поплохеет и… — Борис всё это время смотрел в окно, но его оторвал от этого занятия звук падающего на пол тела, — Толик! Толик!..
***
Анатолий очнулся лежащим на столе в каком-то странном помещении, напоминающем сарай. Деревянные стены, деревянный потолок, всё в щелях и прогнившее — того гляди развалится.
— И что ты делаешь? — спросил Анатолий, чувствуя, как по его груди гуляют сквозняк и чьи-то холодные пальцы.
— Я лечу тебя, — произнесла Маша, легонько покалывая ногтями кожу сказочника, — у тебя колючки в груди. Я их вытаскиваю.
— Понятно, — проворчал Анатолий, заходясь кашлем и осознавая, что кашлять уже не так больно. Какая-то хворь всё-таки сразила его, но что это было, и какого происхождения — он рассудить затруднялся.