В тот день мне позвонил один из дежурантов, помнишь Стаса с тридцатой группы? Вот он у нас дежурит иногда. Он попросил его подменить. Я решил, что это шанс проследить за тем, что происходит ночью в отделении. Попросил у медсестры постелить мне в свободной палате, которую мы держали для платных пациентов. В десять часов вечера пациенты перестают выходить в коридор и становится так тихо, что самым громким звуком становится пульсация собственных сонных артерий. Под эти звуки, будто под мерный стук метронома, я и уснул.
Засыпая, я готовился к тому, что ночью меня разбудит медсестра из-за ночного кошмара еще одного пациента, а потому, когда кто-то посреди ночи открыл дверь в палату, в которой я спал, меня это нисколько не удивило. Хоть я и проснулся от тихого скрипа дверных петель, но не стал подниматься раньше времени – не хотел выдать своё волнение перед грядущим. Я приоткрыл глаза и увидел силуэт, который хоть и был человеческим, но никак не мог принадлежать медсестре - она была чуть выше полутора метров. Вошедший же был ростом куда выше, и, как я ни старался разглядеть его (а я уверен, это был мужчина), он перемещался по палате так, чтобы избежать самого ничтожного луча света, а может это лучи света избегали вошедшего, и он вовсе не уворачивался, а наоборот – вальсировал по палате в предвкушении какого-то озорства.
Решив, что пора прервать наступление неведомого гостя, я хотел сесть в кровати, но тут что-то случилось. Я лишился контроля над своим телом. В какой-то миг я даже не дышал, но ночной гость ласково сказал мне: «Дыши, дитя» и я увидел из-под полуприкрытых век, которые так и остались в таком положении, что грудная клетка и живот стали едва заметно подниматься. Гость тем временем остановился у кровати, повернулся вокруг своей оси один раз, точно завершая какой-то элемент танца и сел у самых моих ног. Несмотря на его габариты, кровать даже не скрипнула – это я хорошо запомнил. А потом я услышал то, что мне рассказывали пациентка А. и другая пациентка. Точнее слышал я это всё только поначалу, очень быстро голос рассказчика превратился в самый настоящий сон наяву, его слова стали моими действиями, описания сказки живо воплотились сюрреалистичными образами, в чьей реальности я не мог сомневаться. Тут я бы хотел тебе описать этот кошмар вновь, но к рассказанным эпизодам, что приведены выше, я мог бы добавить только то, что это вовсе не кажется тебе кошмаром. Видения настолько реальны, что мир оставшийся где-то там, мир, в котором я был врачом, лежащим ночью в палате, вспоминался мне, как чья-то неудачная шутка. Очень злая, ведь тот мир был куда дружелюбнее тёмной долины без края, по которой мне пришлось бежать, пока меня не подбросило в воздух. Тут было одно отличие от сна второй пациентки. Да, я также взлетел в воздух, но только меня тянули за руки, точнее только за пальцы. В какой-то миг движение вверх замедлилось, точно ноги мои налились свинцом или их окунули в таз с цементом. Когда же противодействующие силы уравновесились, мои пальцы и кисть захрустели. Боли я не ощутил. В тот же миг я полетел вниз, а кисть устремились к звёздам, что безразлично сияли наверху уложенные во тьму бесчувственной иррациональной симметрией неведомого. Мне даже показалось, что тьма между светилами была живая, будто она перетекает, точно эти весенние ручейки под хрустальной ледяной коркой. Как только тело моё коснулось земли, я очнулся.
Наступило утро. Не сказал бы, что я открыл глаза. Скорее сознание вернулось ко мне и пробилось сквозь все ещё полуприкрытые веки. Надо мной стояла медсестра. Она сообщила, что уже половина восьмого. Наспех накинув халат, я вышел из палаты, но остановился и спросил медсестру, снился ли кому-нибудь из пациентов кошмар. Она сказала, откуда же ей это знать, а потом тихо хихикнула. На вопрос, что смешного, она сказала, что кошмар, по-видимому, снился мне, потому что всю вторую половину ночи я нелепо постанывал.
Зайдя в ординаторскую, я сел за рабочий стол, открыл первую попавшуюся историю и тупо уставился куда-то между букв. Так я просидел около получаса, пока в ординаторскую не зашли остальные неврологи. Рабочая суета, живые голоса и звук закипающего чайника вывели меня из гипнопомпического транса. Я даже выпил чашку кофе, хотя думал, что ничего в этот миг не пройдёт в желудок без риска тут же выйти наружу. Немного приободрившись от горячего напитка, я стал думать яснее. Решил, что мой сон такой же плод фантазии, как и все прочие сны на этой планете. Тот факт, что две пациентки из разных палат, на первый взгляд лишенные возможностей обменяться информацией в виду низкой мобильности, увидели один и тот же сон, я все ещё не мог себе объяснить, равно как и резкое ухудшение состояния обеих. Из размышлений меня выдернула заведующая. Она протянула мне листок с графиком дежурств на следующий месяц. Я потянулся за ручкой, но пальцы мои предательски дрогнули, изобразили какой-то чуждый мне нескоординированный жест, ручка упала на пол и закатилась под стол. Заведующая осведомилась, как прошла ночь, и, не дождавшись ответа, протянула мне другую ручку. Но тут произошло ровно то же самое. Я просто не мог восстановить в голове правильную последовательность действий, не мог дать мысленную команду пальцам, точно мои мышцы и нервы играли между собой в глухой телефон. Заведующая даже спросила не пил ли я, но я был трезв – хоть и сам верил в это с трудом. Я взял ручку в левую руку. Будучи правшой, с удивлением отметил, что левой рукой в тот момент оказалось писать куда проще. Пока я разминал руку, глядел на свои пальцы, которые, как я позже осознал потеряли не только в ловкости, но и в чувствительности, случилось следующее: сначала в ординаторскую забежала дежурная медсестра. Убежала она уже вместе с лечащим врачом пациентки А. Примерно через минуту кто-то позвонил заведующей и она также выбежала следом. Я переглянулся с оставшимся в ординаторской неврологом, и мы вместе пошли в стационар.