Тут со мной случились сразу два откровения. Первое – я обнаружил, что правую руку мою венчала безобразная культя. Тогда я, исполненный ужаса от своей догадки, приподнял штанину, за которой скрывалось то, что повалило меня на землю. И да – там оказалась моя рука. Она торчала из земли, будто какой-то инопланетный росток, чуть подсохшая, кривая, но все-таки моя кисть. Похоже, наткнувшись на неё, я сломал указательный палец ведь тот торчал под таким углом, какой не был возможен в те времена, когда я и моя рука были вместе. Я потянул к ней левую руку, но моя (а такая уж и моя?) правая кисть запрыгнула на неё и побежала наверх, запрыгнула на плечо и вцепилась мне в горло. Я ощущал, что хватка не такая сильная, как могла бы быть из-за сломанного указательного пальца, однако воздух перестал поступать почти мгновенно. Видимо, моя рука точно знала, как зажать разом обе сонные артерии. Поля зрения сузились, мгла вокруг стала редеть белыми вспышками, и я вынырнул из этого кошмара.
Наступило сегодняшнее утро. Добредя до ванной, я умыл лицо, посмотрелся в зеркало и обнаружил на шее темные следы. Приложил к ним правую кисть – точное совпадение. Не хватало лишь пятна под указательный палец, и, хотя он был на месте, слушался он даже меньше, чем остальные. Наспех выпив стакан чая, я отправился на работу. Еще не отошедший ото сна, я стоял на перекрестке, лицо мне освещали синие вспышки машины реанимации, промчавшейся мимо. Я перешел дорогу к центру, когда та самая желтая машина проехала через ворота и остановилась у того же входа, к которому направлялся я. Из машины выбежали три человека, один из них с крупным оранжевым чемоданом, двое других везли каталку. Я ускорил шаг, хотя предчувствия говорили мне, что спешить уже некуда.
Только я поднялся на второй этаж, как мне крикнули, чтобы я придержал двери и мимо меня пронеслась каталка с во второй пациенткой, что видела тот же кошмар, что и пациентка А. Несмотря на то, что нижнюю половину её лица закрывала маска подушки Амбу, от меня не ускользнул гипсовый цвет её кожи, точно это не человека везли, а манекен, на котором бригада скорой помощи отрабатывала свои навыки.
Я прошел мимо врачей, зашёл на пост и спросил дежурящую в ту ночь медсестру, жаловалась ли на что-нибудь пациентка. Медсестра была подавлена и не сразу ответила. Потом сказала, что вроде бы ни на что не жаловалась. Я хотел уже выйти, когда вспомнил про лай. Спросил, не жаловалась ли пациентка на собак в ту ночь. Медсестра непонимающе посмотрела на меня, не нашла, что ответить и пожала плечами. В то же самое время возле поста стоял мой пациент. Он слышал мой вопрос медсестре и сказал как всегда неуместно причудливо, что существа схожие манерой речи с собаками действительно беспокоили в ту ночь пациентку, однако называть из собаками, а их голос лаем – богохульство, какое надо еще поискать. Не знаю, по отношению к какому богу это является богохульством, и не уверен, что хочу это знать. Я направился в ординаторскую, но перед выходом из стационара остановился, на секунду мне показалось, что услышал за спиной тот же самый звук, с каким шевелились хребты в кошмарном сне, я обернулся и своего пациента, стоящего у окна, он махал кому-то рукой, но не приветливо, наоборот - прощаясь. Пару мгновений спустя я был уже в ординаторской и из окна, что выходило во двор, увидел, как желтая реанимационная машина покидает двор центра, тревожно завывая и подмигивая синими маяками.