Толик облокотился о дверь и с силой поскрёб затылок. Что же делать-то?! Полицейский - это шанс! Раз уж сама судьба подкидывает такие подарки, то ими нельзя пренебрегать. Что ему тут наговорили эти клуши? Кто их знает? Может они больные просто-напросто? Стараясь унять нервную дрожь, директор метнулся на кухню, немеющими пальцами схватил карандаш и нацарапал на картонке от чайной коробки:
«Меня похитили. Спасите!!!»
Потом опять прижался к глазку: полицейский всё ещё маялся на площадке. Можно было просто заорать. Но в голову отчего-то полезли сомнения. Вдруг золушки не пошутили? Если его и впрямь начнут искать какие-то маньяки, то целый дом свидетелей ни к чему. Не было его тут. И никого он не знает.
Впервые порадовавшись убогости квартирки, директор склонился к щели между дверью и порогом, свистнул и протолкнул картонку с письменами как можно дальше.
Полицейский обернулся. Глянул на дверь, на ободранную бумажку и снова уставился куда-то в сторону. Толик ещё раз возмущённо свистнул. Мужчина на площадке медленно, неохотно наклонился и поднял с пола клочок картонки.
Директор рукой придерживал прыгающее сердце: «Он читает! Читает! Ура!» Скоро его спасут от этой убогости и морковного супа! Ну, и от киллеров, конечно, тоже... И вдруг внутри всё сжалось. Словно Толик с размаху влетел в кирпичную стену. По лестнице мило щебеча, поднимались золушки!
- Обернись! Обернись! Это они! - заорал пленник, с досадой признавая, что киллерши не такие уж тупые, как ему бы сейчас хотелось, и два плюс два, наверняка, сложат.
Первой к тугодумному стражу правопорядка подоспела Мария:
- Помогите, пожалуйста! Там... там... - запричитала она, делая большие испуганные глаза и цепляясь за рукав мужчины.
- Пожалуйста! - в тон ей захныкала Антуанетта, под шумок заходя полицейскому за спину.
Что там было дальше, Толик не видел. Дверь резко распахнулась, и киллерши, сопя и матерясь, заволокли в коридор бесчувственное тело.
- Да что ж ты за сволочь-то такая?! - не сдерживаясь, заорала брюнетка, швыряя пленнику в лицо мятую картонку. - Мало того, что сам по уши, так ещё и других за собой тянешь! Ты хоть знаешь, что за это бывает?!
Щёку директора обожгла хлёсткая пощёчина. Он удивлённо моргнул. Мужчина всегда считал, что пощёчина - это театральный жест, женское «фи» на кончиках пальцев, а никак ни удар ладонью, после которого перед глазами пляшут мушки. Пегая молчала, недобро посверкивая глазами, что было совсем нехорошо. Толик уже даже как-то привык, что она его защищает.
- Ничего ведь не случилось, - неуверенно пробормотал он, - чего страшного-то?
- Ничего не случилось?! - вызверилась Антуанетта, - А это куда?! - пнула она валяющегося на полу полицейского.
- Где прикопаем? Опять в том лесочке? - подала голос Мария, рассматривая мыски своих туфель.
Толик не верил себе. Неужели вот эта золушка носилась по кухне с половником?
- Да, - кивнула брюнетка, - там хоть и озеро рядом, а народу меньше и землю не так утоптали.
- Не советую, - проскрипело тело на полу, медленно разворачиваясь из бесформенного куля.
Киллерши молча наблюдали, как мужчина перевернулся на живот, опёрся на руки и тихонько застонал, тряся головой.
Директор обернулся на неожиданно притихших девушек и с ужасом заметил, как брюнетка навинчивает глушитель на уже знакомую ему стальную игрушку.
- Да вы чего?! - не выдержал он, недоверчиво переводя взгляд от занятой делом Антуанетты к покачивающемуся на четвереньках полицейскому. - Нельзя так! Маша, ну скажи ей!
Пегая одарила его хмурым взглядом, убрала в высокий хвост выбившуюся прядь и вновь, не мигая, уставилась на ещё не до конца оклемавшуюся жертву.
- Тихо, тихо, - полицейский успокаивающе поднял руку, борясь с накатывающей тошнотой, - я не буду дёргаться. Сам знаю, не вставать и без резких движений...
- Да, мне без разницы. Можешь побегать, - безразлично отозвалась брюнетка, целясь в растрёпанную голову.
Нервы у Толика сдали. Это что же получается? Из-за него? Вот так просто, обыденно и... страшно? Директор в первый раз осознал, что ему на самом деле, до чёртиков страшно. Что он совсем не знает тех, кто сидит напротив. Не знает, скольких они закопали в том лесу, что делали с «непослушными», со свидетелями, и как это... убивать.
Мужчина облизал немеющие губы и на ватных ногах шагнул на линию выстрела. Антуанетта сделала нетерпеливый жест, словно отгоняя собаку, вылезшую под колёса. Толик упрямо помотал головой и с вызовом уставился на неподвижную пегую. Ей, правда, всё равно? Правда?!