Эстер уже сочинила послание Чарльзу и Имогене, а также нескольким своим знакомым по Крыму, когда вошел Киприан. На этот раз он не удивился, увидев Эстер, и лишь извинился за вторжение.
— У вас большая семья, мисс Лэттерли? — поинтересовался он, обратив внимание на кипу писем.
— О нет, только брат, — сказала она. — Остальные письма — друзьям, с которыми я работала в госпитале.
— У вас столько друзей? — спросил он, все более проникаясь любопытством. — Должно быть, вам пришлось заново привыкать к жизни в Англии после трудностей и лишений войны?
Эстер усмехнулась, но скорее своим мыслям.
— Да, это верно, — задумчиво произнесла она. — Ответственности там было больше, но зато почти не приходилось соблюдать условности. Такие вещи, как страх, усталость, свобода, дружба, ломают все искусственные барьеры…
Киприан присел на ручку кресла, не сводя глаз с Эстер.
— Я очень мало читал об этой войне в газетах, — сказал он, слегка нахмурив брови. — Да и кто знает, насколько им можно было верить. Боюсь, они многое скрывали от нас. Вы-то, я полагаю, газет не читаете… Ну, конечно, нет.
— Почему же, читаю, — внезапно возразила она, совсем запамятовав, что такое занятие не пристало женщине из хорошей семьи. Им, как известно, приличествует просматривать лишь страницы, посвященные светской хронике.
Киприан, однако, не был шокирован, напротив, это весьма его заинтересовало.
— Если честно, среди моих подопечных был самый замечательный и отважный корреспондент одной из лучших лондонских газет, — продолжала Эстер. — Когда он ослабел настолько, что уже не мог писать сам, он диктовал мне, а я отправляла его отчеты в Лондон.
— Боже правый! Вы меня поражаете, мисс Лэттерли, — искренне сказал Киприан. — Если у вас найдется свободное время, я с большим интересом познакомлюсь с вашей точкой зрения на эти события. До меня доходили слухи о бездарности наших генералов и о чудовищном количестве напрасных жертв, но считалось, что подобные истории распространяют возмутители спокойствия, преследующие корыстные цели.
— Да, среди них были и такие, — согласилась Эстер, откладывая перо и бумагу.
Кажется, Киприан и впрямь желал узнать, что она видела в Крыму и какие впечатления вынесла из этой войны. Он слушал ее очень внимательно, и его немногочисленные вопросы свидетельствовали о том, что он относится к Крымской кампании с чувством сожаления и горькой иронии, и это не могло не понравиться Эстер. Выбравшись из-под гнета семьи, забыв на время о недавней смерти сестры, о подозрениях и страхе, он оказался интересным мыслящим человеком с собственной точкой зрения на социальные и государственные проблемы.
Тени за окном уже начали удлиняться, а Киприан и Эстер все продолжали беседу. Они так увлеклись очередным спором, что едва заметили, как вошла Ромола. Лишь через несколько минут оба были вынуждены переключить на нее свое внимание.
— Папа хотел бы поговорить с тобой, — нахмурившись, сказала она. — Он ждет тебя в гостиной.
Киприан неохотно встал и, извинившись перед Эстер, словно та была другом, вышел.
Ромола глядела на Эстер озадаченно и с интересом. Ее черты можно было бы назвать безупречными, если бы не вечно поджатые губы, отчего лицо казалось усталым и недовольным.
— Право, мисс Лэттерли, я не знаю, как выразиться, чтобы мои слова не показались вам слишком нравоучительными, но если вы подобно большинству женщин хотите найти себе мужа, то не выпячивайте свой интеллект, а главное — никогда не спорьте с мужчинами. Они этого не любят. Им делается неловко, когда вы ставите их в тупик. Таким образом вы как бы посягаете на самое для них святое — подвергаете сомнению их суждения. Такое упрямство со стороны женщины, по их мнению, просто оскорбительно.
Ромола ловко поправила непослушный локон.
— Помню, когда я была девочкой, мама часто говорила мне, что женщине неприлично горячо спорить о чем бы то ни было. Мужчин привлекает в женщинах как раз их беззащитность, зависимость, наивность. Нельзя ни в коем случае осуждать ничего, кроме неряшливости и распущенности, и не надо противоречить мужчинам, даже если они явно не правы. Учитесь вести хозяйство, изящно есть за столом, хорошо одеваться, подавать себя мило и с достоинством, соблюдайте правила приличия и условности света. Занимайтесь, если у вас есть способности, рисованием и музыкой, вышивайте, вырабатывайте изящный почерк и красивый слог, а главное — всегда владейте собой, как бы вас ни пытались вывести из себя. Если вы всему этому научитесь, мисс Лэттерли, то с легкостью выйдете замуж и осчастливите своего супруга. А значит, будете счастливы и сами. — Ромола покачала головой. — Однако боюсь, учиться вам придется долго.