Одной из фантастических целей является достижение бессмертия, потому что большинство разумных людей боятся смерти и совсем не желают умирать, им хотелось бы жить вечно, или, цитируя Роберта Силверберга, "жить долго - естественное желание каждого человека" ("Всемогущий атом"). На этом выигрывают многие религии, в той или иной форме обещающие жизнь после смерти. В упомянутом романе Силверберг описал, как весьма быстро набрала силу и стала доминирующей сулившая продление жизни, а в будущем - физическое бессмертие, новая религия, созданная на базе культа электричества с заимствованием идей традиционных религий, приправленных соусом технического прогресса. Роберт Хайнлайн изобразил эквивалент бессмертия - периодическое омоложение с фиксацией заданного возраста ("Уплыть за закат", "Число зверя). Продление жизни с помощью антинекротиков - универсальных медицинских препаратов против старения - необходимо также для дальних космических полетов в масштабе галактики и дальше (Джеймс Блиш серия "Города в полете"). Сделать человека бессмертным будто бы способно регулярное телепортационное удаление из организма накапливающихся вредных веществ (Ларри Нивен "Мир вне времени"). На самом деле бессмертия не существует, "жизнь - это нечто такое, что получаешь лишь на время" (Дэвид Брин "Берег бесконечности").
У вымышленного бессмертия есть свои серьезные недостатки, приводящие к возникновению побочных проблем. Даже периодическое восстановление тел по записанным в молодости образцам с добавкой накопленной памяти ослабляет стремление к познанию, интерес к жизни и ведет к статичности общества (Пол Андерсон "Звездный зверь"). "С искусственным бессмертием застой усугубляется - и физический, и культурный" (Дэн Симмонс "Восход Эндимиона"). "К тому же, если человек захочет прожить всего тысячу лет, емкость его мозга будет превышена, и он не сможет больше хранить информацию" (Пол Андерсон "Генезис"). Правда, этой беде могут помочь расширение памяти (Грег Бир "Эон") и компьютеры, способные хранить все детали, за человеком в последнем случае останется память о процессах (Джеймс Блиш "Вернись домой, землянин"). По мнению Джеймса Уайта, бессмертие отменяет стремление к продолжению рода, а в дальнейшем - и собственную цивилизацию, как случилось с высокоинтеллектуальными существами ЭПЛХ, живущими поодиночке и находящими интерес к жизни лишь в постепенном переустройстве к лучшему других начинающих цивилизаций ("Звездный хирург"). С ним отчасти согласен Клиффорд Симак, описавший последнего оставшегося в живых представителя могущественной в прошлом высокоразвитой цивилизации, которая достигла бессмертия, но заплатила за это утратой способности к воспроизведению потомства ("Магистраль вечности"). Практическое бессмертие может вызвать чрезвычайно большие сдвиги в морали и общественных отношениях, например, раса живущих в атмосферах газовых гигантов долгожителей-насельников почтительно относится к собственному воспроизводству и вместе с тем охотится на собственных детей, использует их в качестве рабов на смертельно опасных работах (Иэн М. Бэнкс "Алгебраист"). Заполучившие недешевое бессмертие жители планеты Йеллоустоун видели и перепробовали все, что могли, они мучаются от скуки, придумывают себе все новые и новые смертельно опасные развлечения, возбуждают себя ночной охотой на смертных (Аластер Рейнольдс "Город Бездны").
Но подобных итогов следует ожидать в самом конце длительного процесса, а в его начале достижение бессмертия приведет к еще более значительным осложнениям с перенаселенностью, как и, возможно, предшествующее ему долголетие (Роберт Силверберг "Всемогущий атом"). Решить их даже не при бессмертии, а просто значительном продлении жизни, может оказаться затруднительно без регулируемого деторождения и такого же прекращения жизни, когда бессмертие будет отменять само себя. Одно лишь ограничение деторождения может привести к гериатрическому обществу с преобладанием мудрых, но отвергающих все новое старцев, которое неизбежно проиграет в вечно меняющейся вселенной (Артур Кларк, Джентри Ли "Рама явленный"). Уже сейчас подобный сдвиг в сторону интересов обеспеченной пожилой части населения заметен во многих странах, и в ближайшем будущем ожидается превалирование биомедицинских исследований с уклоном в продление жизни (Брюс Стерлинг "Священный огонь"). Наступление бессмертия ранее половой зрелости, что якобы предотвращает дальнейшее размножение таких бессмертных и снимает проблему роста населения, не в состоянии спасти подобное общество от постепенного закостенения и регресса из-за утраты стремления к изменениям (Ларри Нивен "Мир вне времени"). Чтобы избежать излишнего влияния долгожителей, потомки заселивших Марс людей лишают их права голоса и права на дальнейшее размножение (Роберт Уилсон "Спин"). Добавим, что "без смерти нет эволюции, нет настоящего вкуса жизни, нет настоящих приключений" (Пол Андерсон "Звездный зверь"), "смерть...не дает зайти в тупик. Это ластик, который стирает ошибки и открывает путь новым началам". Надежда, что этот способ эволюционной выбраковки не единственный, и некие инопланетяне знают другие, столь же эффективные пути (Клиффорд Симак "Что может быть проще времени"), пока остается всего лишь в воображении.
Компромисс между короткой жизнью и бессмертием обещает случайное долголетие редких избранных людей при отсутствии признаков их старения (Пол Андерсон "Челн на миллион лет") или просто замедленное развитие отдельных индивидов (Роберт Силверберг "Да продлится твой род"). Но в этих случаях очевидный удел таких "счастливчиков" - постоянно маскироваться и часто менять место жительства и имя, чтобы не стать жертвами ненависти или объектами повышенного интереса со стороны государства или полукриминальных структур. Точно так же государство препятствует распространению полученной из марсианской колонии технологии продления жизни и преследует таких индивидов, хотя спрос и черный рынок, как обычно, через некоторое время побеждают (Роберт Уилсон "Ось", "Вихрь"). Дороговизна записи сознания и препаратов для долголетия для большинства населения обостряет проблемы неравенства, в том числе между различными звездными колониями (Аластер Рейнольдс "Город Бездны"). Стремление обрести бессмертие способно толкнуть на жесточайшие преступления гениального изобретателя и его делового партнера-магната (Дэвид Брин "Глина"). Доступность бессмертия лишь одним представителям правящей верхушки может привести их к ощущению безнаказанности и стремлению настолько сильно нарушать порядок и законность, что баланс приходится восстанавливать путем их убийств (Рэндалл Гаррет "Охотничий домик"). Поэтому так актуален вопрос: а готовы ли люди к дару бессмертия (Брайан Олдисс "Вирус бессмертия")?
Эти и приведенные ранее примеры говорят, что не стоит уповать на одни только биологические методы решения социальных проблем, потому что многие из них опасны не меньше, чем последствия механической технологии, и не только тем, что заранее неизвестны их отдаленные результаты или что они не будут восприняты людьми. Они вводят в практику манипулирование жизнью отдельных существ и видов, в том числе разумных (Пол Андерсон "Мир без звезд", "Настанет время"). Став привычкой, такое манипулирование понижает ценность этой жизни в глазах инициаторов и исполнителей подобных методов, стирает грань между допустимым и недопустимым по отношению к существованию жизни, делает возможным ее равнодушное уничтожение на целых планетах (Пол Андерсон "После Судного дня"). Это не следует считать доводом в пользу механицизма, сторонники которого могут быть не менее безжалостными и жестокими по отношению к жизни. Бездумное следование единственному пути развития может привести к непрерывным конфликтам со сторонниками других возможностей (Брюс Стерлинг "Схизматрица"), а то и к некой утопической идее, например, исторически недавней попытке построения коммунизма в СССР, которая свелась к созданию тоталитарного государства, затем выродившегося в бюрократическое. Более важный и верный критерий для всех - ценность жизни должна быть выше любой технологии и любой идеи.