В каком-то смысле промежуточной по отношению к роботам является проблема киборгов. К ней приводит практикуемая уже сегодня замена утраченных или вышедших из строя человеческих органов их искусственными аналогами, начиная от протезов, вспомогательных имплантов и заканчивая сложными синтетическими органами, которая совершается ради компенсации возможностей и продления жизни. Намек на такой путь дают гуманоидные обитатели вымышленной планеты Шиламак, постепенно заменяющие вполне здоровые органы их механо-синтетическими аналогами (Роберт Силверберг "Через миллиард лет"). Прямые фантастические примеры - два человека, уцелевшие на планете Призма только благодаря своевременной перестройке их в киборгов местными "врачами" (Алан Дин Фостер "Приговоренный к Призме"), киборгизация людей в целях сохранения их работоспособности в условиях космоса (Питер Гамильтон "Путь к спасению"). Нельзя забывать также о стремлении с помощью киборгизации выйти за обозначенные природой пределы человеческого организма (Брюс Стерлинг "Схизматрица"). Эта практика, видимо, будет только расширяться в будущем, скажем, при освоении миров с тяжелыми для людей условиями, и возникнет вопрос: до какого момента человек будет оставаться таковым? Может показаться, что верный ответ будет - до тех пор, пока мозг остается человеческим, - но ведь когда-то и мозг можно будет пересадить (Ричард Хайнлайн "Не убоюсь зла", Чарлз Шеффилд "Объединенные разумом"), а затем и заменить искусственным, по меньшей мере частично (Джек Чалкер "Демоны на Радужном мосту"). Викер представляет собой комбинацию искусственно выращенного человеческого тела и вставленного в череп вместо мозга и подсоединяемого к нервной системе малогабаритного мощного компьютера с огромной памятью, содержащей нужные сведения, шаблоны поведения и программы адаптации. После начального обучения и проверки он вполне способен действовать самостоятельно и выполнять сложные задания, с первого взгляда его даже можно принять за человека в пестрой компании людей и инопланетян (Чарлз Шеффилд "Расхождение"). Другой случай: "Кибриды были дистанционно управляемыми биороботами, придатками ИскИнов... Или... реконструированными ИскИнами личностями" (Дэн Симмонс "Падение Гипериона"). Так кто же они такие? Один из вариантов ответа дает Грег Бир в романе "Эон", где киборги-неоморфы являются такими же полноправными гражданами, как и носители более традиционных гомоморфных получеловеческих тел, а выбор между тем или иным телом и его модификацией определяется желанием личности или ее родителей и выполняемыми ею функциями. Примерно того же мнения придерживаются Брюс Стерлинг в романе "Схизматрица" и Аластер Рейнольдс в серии "Космический апокалипсис", где человечество разбилось на разные группы, избравшие тот или иной путь сознательного изменения собственного организма. Менее оптимистичен Уильям Гибсон, изобразивший робоандроидов, которые управляются искусственным интеллектом и находятся исключительно на вспомогательных ролях ("Периферийные устройства"). Для Дэна Симмонса биологически устроенные, но связанные с искусственным интеллектом кибриды могут быть как друзьями, так и врагами человечества (серия "Песни Гипериона").
Как характерный пример типичного недавнего, а зачастую - и современного, отношения к нечеловеческим существам, возьмем Энн Маккефри с ее пернским циклом. Она понимала, что при конструировании драконов им были нужны огромные размеры и выносливость, чтобы летать по несколько часов подряд с всадником и запасами камня для производства фосфина и все это время жечь в воздухе опасные Нити ("Заря драконов"). От своих предшественников, летающих ящериц-файров, они должны были унаследовать необходимые для борьбы с Нитями телепортацию и выдыхание пламени. Все вместе наделило их ужасающей мощью. Маккефри ограничила эту мощь так называемым запечатлением, когда только что появившийся из яйца птенец должен выбрать из находящихся рядом подростков-людей подходящего ему всадника, телепатически установить с ним взаимную ментально-эмоциональную связь и впредь подчиняться ему. Более того, эти связь и подчинение пожизненны: если всадник гибнет, дракон не может существовать без него и немедленно уходит во внепространственный Промежуток. Дополнительно внесенные искусственные ограничения таковы: дракон не способен принести вред человеку, у него короткая зрительная память, чтобы он не мог телепортироваться в одиночку без всадника.
Что получилось в итоге? Драконы Маккефри выведены исключительно для целей человека на Перне и должны служить ему как второсортные существа, не претендующие на равенство. Многократные эмоциональные заклинания о равноправном телепатическом симбиозе и взаимной любви с всадником не меняют сути дела - зверь обязан беспрекословно исполнять то, что ему прикажет всадник, обратные случаи считаются невозможными. Даже самостоятельная, без приказа всадника Джексома, телепортация одного его дракона Рута в рубку оставленного первыми колонистами на синхронной орбите и законсервированного космического корабля была расценена присутствующими всадниками как недопустимое ослушание зверя. Особенно возмущалась Лесса, госпожа Вейра Бенден, ведущего из всех лагерей всадников и драконов. И это несмотря на то, что соображающий лучше многих людей Рут при этом рисковал лишь собой, и по его возвращении все признали оправданность такого поступка ("Все Вейры Перна"). При всем уме драконам отказано в малейших признаках собственной культуры, хотя она есть даже у привезенных колонистами с Земли и обосновавшихся на Перне разумных дельфинов ("Дельфины Перна"). То есть интеллекта им автор отмерил ровно столько, чтобы они исправно жгли и жгли Нити, много не рассуждая и не кушая людей при этом. После избавления от Нитей их судьба - по-прежнему оставаться ездовыми зверями, в свободное от основной работы время отклоняющими от Перна подлетающие опасные метеориты и кометы. Разумные, но не слишком, могучие и выносливые, послушные и дружелюбные, не имеют собственных целей, мало едят, не могут обойтись без погонщиков-всадников - чем не идеальные рабы?! Поэтому инициатива Рута - это тревожный сигнал, намек на возможный бунт в будущем. Непривычные к идеям равенства всадники не могут допускать такое, это понятно им на уровне автоматически действующих рефлексов.
Не вышло никак у Энн Маккефри признать в драконах равных себе, она видела в них что-то вроде усовершенствованных коней с крыльями, немногим лучше тех, что она разводила у себя на ферме в Ирландии, откровенно заявляя, что драконы не должны стать господствующим видом на планете ("Заря драконов"). О равенстве речи даже не было. Вот так последовательное отрицание сложных технологий плюс антропоцентризм заводят в другую неприемлемую крайность: автор относится к придуманным ею на замену технике разумным существам в лучшем случае как к обыкновенным домашним животным, которым лишь изредка позволяется взбрыкнуть, если хозяин совсем уж неправ. И даже в этом случае хозяин сначала обругает. Здесь Маккефри невольно выражает очевидное - людям крайне сложно согласиться с чьим-то превосходством или с потенциальной конкуренцией, которую они ощущают, например, со стороны андроидов (Клиффорд Симак "Снова и снова"), роботов (Айзек Азимов "Роботы и Империя"). Даже при явном превосходстве искусственных разумов человек непременно изображается отдающим им обязательные для исполнения приказы (Айзек Азимов цикл "Роботы", серия "Основание", Иэн М. Бэнкс цикл "Культура"). Признать же их равенство с собой было совершенно немыслимой вещью еще несколько десятилетий назад (Роберт Силверберг "Стеклянная башня", Айзек Азимов "Роботы Утренней зари").
Отчасти это прямое отражение существующего неравенства людей. Например, по неоднократно повторенному мнению той же Энн Маккефри, под давлением неблагоприятных внешних условий в экзопланетных колониях неизбежно выдвинутся сильные лидеры, способные успешно объединять людей, руководить ими и брать на себя ответственность за их судьбы, сосредотачивая у себя соответствующие властные и судебные полномочия и подготавливая себе смену из ближайших родственников. Поэтому она не вложила мысли о демократии в головы людей на полуфеодальном Перне. В великом холде, служащем центром большой области, пища принимается всеми вместе, но это отчасти традиция, отчасти удобство для лорда-владетеля в части регулярного донесения своего мнения и важных решений сразу всей верхушке холда. В этот круг входят сам лорд, который является фактическим монархом всего великого холда, его семья, родственники, приближенные, избранные ремесленники и почетные гости ("Полет дракона", "Барабаны Перна"). В великом холде Бенден вместе обедают сразу несколько сот людей ("Отщепенцы Перна"). Всего же в подобном месте может проживать десять тысяч ("История Нерилки"). То есть даже столь небольшая привилегия доступна максимум десятой части населения - вот мера дозволяемого псевдоравенства. Ремесленники, за исключением непосредственно занятых обслуживанием указанных выше лиц, и жители расположенных в предместьях малых холдов тем более питаются отдельно ("Мастер-арфист", "Певица Перна"). Прислуга, кухонные работники едят в другое время даже в более демократичных ремесленных мастерских и Вейрах ("Мастер-арфист", "Полет дракона", "Странствия дракона", "Певица Перна"). На это накладывается громадная разница в уровне образования и подготовке к управлению между лордом, его ближайшими родственниками, управляющими и большинством остального населения.