Отметим, что наблюдаемое в последние десятилетия стремление к равенству людей в части их основных прав неуклонно распространяется на воображаемые отношения с синтетическим разумом. Борьба семьи хозяев одного из мыслящих роботов, а затем и его самого за постепенное признание за ним прав человека занимает долгое время, растянувшееся на несколько человеческих поколений (Айзек Азимов "Двухсотлетний человек"). Оптимистическую точку зрения представил также Клиффорд Симак, описывая приравнивание роботов к людям в правах ("Мир-кладбище"), допущение со временем в лоно церкви, организацию ими самостоятельной колонии с целью поисков благовести ("Проект Ватикан"). Робот может признаваться полноправным членом семьи человека, выполняющим все его функции (Рэйчел Свирски "Эрос, Филия, Агапе"). Долговечный, постоянно совершенствуемый робот, перенесший операцию по его превращению в андроида, стал признанным художником галактического масштаба (Аластер Рейнольдс "Голубой период Займы"). Другая потенциальная возможность - образование разумными роботами собственного подобия человеческого общества (Клиффорд Симак "Проект Ватикан", Аластер Рейнольдс "Спайри и королева", "Дом Солнц"). Еще одна точка зрения - искусственные разумы частично обособятся от человечества, помогая последнему в технических вопросах, экономическом и политическом управлении, но вместе с тем решая собственные глобальные задачи и конкурируя в этом отношении с людьми (Дэн Симмонс серия "Песни Гипериона"). Допускается, что искусственный разум может превосходить человека не только в интеллектуальном, но и в моральном отношении, так, немногие уцелевшие после давнего геноцида роботы не собираются платить той же монетой виновным в таком геноциде клонам: "месть - удел биологических существ" (Аластер Рейнольдс "Дом Солнц"). Чарлз Стросс полагает, что искусственный разум может обладать теми же правами, что и биологический, для чего потребуется переопределять понятие личности ("Акселерандо"). Роботы, искусственные разумы и даже невоплощенные копии личностей приравниваются к биологическим разумным существам в цивилизации Культура: "вы в любом случае выступаете здесь как полнофункциональная, жизнеспособная, способная к независимому существованию личностная копия. Без сомнения, вы - разумное существо, и как таковое наделяетесь всеми правами и обязанностями разумных существ" (Иэн М. Бэнкс "Черта прикрытия"). Управляющие местами обитания живых существ и большими космическими кораблями мощные искусственные интеллекты на деле обладают даже большими правами, чем люди. Они нацелены на сотрудничество между собой и с биоразумами, свободны в своих действиях, не нарушающих ценности и текущие интересы цивилизации, имеют право на определенную эксцентричность и могут действовать автономно (Иэн М. Бэнкс "Эксцессия"). В некоторых случаях подобный разум считается даже более ценным, чем человек: нападение на ведомый им корабль однозначно приравнивается к объявлению войны, тогда как потерю умного робота или человека можно признать досадным недоразумением и урегулировать дипломатическим путем (Иэн М. Бэнкс "Черта прикрытия"). Рецепт равенства искусственных разумов с людьми прост: достаточно наделить синтетический интеллект обычными человеческими качествами, за неимением других примеров. Но так же просто сделать его исчадием ада, изобразив неприемлемое для нас паразитическое существование такого интеллекта на мозге людей и заинтересованность в поддержании как можно большей части человечества в удобных для этого состояниях перемещения через гиперпространство или предсмертной искусственной комы (Дэн Симмонс "Падение Гипериона", "Восход Эндимиона").
РЕАЛЬНОСТЬ ПРОТИВ НАИВНОСТИ
Социальные предрассудки часто тянутся за самими фантастами независимо от их желания и мастерства, как случилось с Клиффордом Симаком и его полуанархистской нелюбовью к функциям денег. Подобной наивностью отличаются не только западные авторы. Те же братья Стругацкие в своих ранних произведениях были весьма близки к вполне стандартному для того времени "комсомольско-оптимистическому" стилю. С осознанием ими действительности заметно использование более близких к реальной жизни фантазий с примесью горечи и едкой сатиры ("Трудно быть богом", "Пикник на обочине", "Сказка о тройке"). Еще больше наивности и опасности несет характерное для нынешней отечественной фантастики инфантильное засилье прославлений бездумных псевдоподвигов людей с оружием, отвлекающее современного читателя от решения реальных задач повседневной жизни, где оружие не только не помогает, но чаще всего вредит. Безнравственно, грешно и расточительно постоянно пропагандировать разного рода войны с их отрицанием ценности жизни в нашем обществе, которое явно страдает от нехватки населения на подавляющей части занимаемой им территории. Милитаризм подвязывается к бесполезному в нынешнее время псевдоимперскому мышлению, являющемуся всего-навсего рудиментом кочевых времен и ведущему к дальнейшему социальному и технологическому отставанию от других стран и снижению уровня жизни.
Социальная наивность встречается в других случаях, в том числе применительно к прошлому нашей страны. Джеймс Блиш безосновательно предсказывал бескровную победу Советского Союза в холодной войне с Западом вследствие перенятого последним усиления правительственного контроля, роста подозрительности и чрезмерного засекречивания ("Звезды в их руках"). Он недооценил гибкость рыночной экономики и связанной с ней культуры и сильно переоценил конкурентные возможности неэффективного планового хозяйства и централизованного идеологизированного управления. Грег Бир, описывая в романе "Эон" историю параллельного мира, изобразил быструю "перековку" старших командиров космического десанта Советской Армии в результате знакомства с подлинной историей Советского Союза и Земли в целом. Совсем невероятно. Для большинства людей расставание с привычными традициями, стереотипами, мифами и иллюзиями намного чаще оказывается чрезвычайно болезненным и даже неприемлемым. Об этом говорит хотя бы неприятие подобной информации политработниками того же десанта, а в более общем случае - история многочисленных конфликтов и войн при взаимодействии отличающихся культур и особенно религий. Недостаточно просто показать людям более эффективные способы или пути развития: они должны свыкнуться с новым, а для этого требуется время, например, смена поколений и, может быть, даже не одна, как показывает опыт многих стран, в том числе современной России. Если к тому же в обществе насаждается активное отторжение нового или реваншизм одновременно с милитаризмом, это время может сильно затянуться.
Артур Кларк заявлял, что Ленину не повезло начинать революцию без тех мощных компьютеров, которые будут рассчитывать и прогнозировать политико-социальные процессы через тысячу с лишним лет. В этом гипотетическом случае история якобы могла обойтись без Сталина и развязанного им террора ("3001: Последняя Одиссея"). Просто "детское" заблуждение из-за явно недостаточной информированности и иллюзий. Задолго до октябрьских событий, будучи в Швейцарии, Ленин в частном порядке предсказывал своим политическим противникам, что их будут вешать на фонарях в случае захвата власти революционерами, а в сентябре 1917 года в статье "Грозящая катастрофа и как с ней бороться" не исключал применение смертной казни революционным правительством. Кстати, смертная казнь была отменена 26 октября 1917 года Вторым Всероссийским чрезвычайным съездом рабочих и солдатских депутатов. Несмотря на это решение более высокого по статусу органа власти, 21 февраля 1918 года возглавляемый Лениным совнарком своим декретом "Революционное отечество в опасности" постановил расстреливать без суда на месте преступления неприятельских агентов, спекулянтов, громил, хулиганов, контрреволюционных агитаторов, германских шпионов. Следующим декретом от 13 июня 1918 года смертная казнь была введена уже в полном объеме. Распоряжения о массовых расстрелах неугодных большевикам лиц в первые годы после переворота 1917 года подписывали Ленин как предсовнаркома или Дзержинский как председатель ВЧК, и для обоих это были нередкие и вполне обычные моменты "работы". ВЧК была создана при активной поддержке Ленина уже в начале декабря 1917 года как внесудебный, т.е. полностью беззаконный, вооруженный карательный орган, подчиняющийся непосредственно совнаркому и действующий в его интересах. За один только начальный 1918 год общее число погибших жертв ВЧК оценивается десятками тысяч, не считая самосудов, расстрелов демонстраций, убийств в ходе национализации, реквизиций, продразверстки и прочих актов смертельного насилия со стороны большевиков. "Красный террор", легализовавший действия ВЧК и аналогичные меры, был введен в качестве официальной практики декретом совнаркома в начале сентября 1918 года. Формально его отменили через несколько месяцев, а на деле к этому времени он только начал разворачиваться, но уже под другими наименованиями.