Уселись под большим деревом с продолговатыми серо- зелёнными листьями; местные называют его маслина. Водки было много.
Жора проснулся от холода. Собутыльники спали на траве, не было Михаила. Послышался треск ломаемых веток. Появился Михаил с охапкой наломанных веток. Развели костёр. – Ты здесь давно живёшь? Спросил Жора. – Лет пять. Как с больницы выпустили, здесь живу – Сильно болел? – Не знаю – А ты откуда? – Жил здесь в городе. Потом в Сибирь уехал – Что там делал? – Работал. Потом восемь лет зоны – Восемь лет за оградой. Я бы не выдержал – убежал – Там особо не убежишь, застрелят. – Я бы убежал. Тебя за что…? - Ограбление инкассаторов. – Это - которые деньги возят? Они же с оружием, на машинах – Подожгли машины… - Жора вспомнил как горели машины посреди дороги, как разбегались вооружённые до зубов охранники, как приятно было чувствовать пистолет в руке, и улыбнулся. – Улыбаешься. Тебе приятно это вспоминать? – Приятно – А восемь лет за загородкой? – Не повезло – Огонь обманывает. Ты создаёшь его и он прикидывается послушным, но может обмануть в любое момент…. Смотри. – Он показал рукой на Запад – Гоплиты оттуда шли. Широкада дул им в лицо. Мы подожгли траву. Здесь тогда трава была мне по грудь. Ветер погнал огонь на греков, мы шли за огнём. Гоплиты остались без конницы, кони боялись огня. Мы половину гоплитов перебили. Широкада упала. Задул Гарбий, оттуда – Он показал рукой – Греки заставили коней идти на нас. Ты думаешь мы отступили? – Ни один скиф не отступил. Мне по башке от всадника досталось…. – Очнулся здесь у вас. Меня в сумашедший дом заперли. В закрытой комнате начал с ума сходить. Уколы кололи, смирительную рубашку одевали. Постепенно понял, что когда не буянишь, не трогают. Так и жил. У них подсобное хозяйство было: куры, свиньи, несколько коров было, хорошие коровы. Я стал там работать. Надя гречанка со мной работала – Она что тоже…. Нет, она местная. А я сразу понял, что гречанка. Потом узнал, что её бабка чистая гречанка была. По вашему говорить научился. В перестройку голодали. Потом нас с Надей отпустили. Жили у её матери. Сейчас сами остались. – Жора долго молчал, пытаясь осмыслить услышанное – Ты вот как думаешь – я скиф или сумасшедший – Не знаю – Александр Иваныч сказал – Если допустить возможность перемещения во времени – ты скиф. Ты знаешь какой-то нам не известный язык, очень подробно рассказываешь о своей жизни в давно прошедшее, нам почти не известное время, но перемещение во времени противоречит здравому смыслу и науке, значит у тебя нарушена психика – Александр Иванович кто такой? – Молодой парень из Киева, он меня вашему языку научил – Сам ты себя кем считаешь – Я – скиф – Проснулся Николай Николаевич – О чём это вы – Мы так о скифах, о путешествии во времени – Ну, это вопрос сложный. У нас что нибуть осталось? – Начали разливать. Проснулся Михаил Моисеевич. Ему тоже налили - Михаил Моисеевич, ты много читаешь. Перемещение во времени возможно? – Михаил Моисеевич доел дольку помидора, и сказал – После опытов Майкельсона и теории относительности …. Об этом можно поговорить – Конечно можно, я вот скиф, стою перед тобой – Миша, тёзка мой дорогой, психика человеческая сложна и разнообразна бесконечно. Мы должны говорить о априорности нашего познания. Абсолютно ли правильна наша априорность мы не знаем, у нас нет другой априорности. Но мы можем ставить этот вопрос, и это шаг вперёд… - Мужики, вы чего? – Проснулся Виктор. Взглядом наполненным болью смотрел на приятелей, попытался сесть, Михаил ему помог, придержал рукой – Налейте, а то умру – Я сейчас принесу, у соседа самогон хороший – Сказал Михаил и быстро пошёл к белеющим вдалеке хаткам.
Отчалили когда осеннее солнце было совсем низко. Поплыли вдоль берега. Обращённая к морю, глинистая стена обрыва была в глубокой тени. Белые полосы пенистой морской воды катились по ровной поверхности блестящего тёмного песка. Миша стоял по пояс в воде. Копну рыжих волос на голове и рыжую бороду пронизывали лучи уходящего солнца.
Конец