Бард снова неуверенно попробовал подняться, но змея уже нависла над ним. Из ужасной клыкастой пасти быстро высовывался длинный раздвоенный язык. Змеиное тело свернулось в тугие кольца, хвост дернулся — и хлестнул барда по рукам, словно плеть. Флаерос снова упал в траву.
Змея медленно обвилась вокруг его туловища, тугие кольца сжались — и Флаерос замер, не в силах вздохнуть, слабый и беспомощный, глядя на оживший кошмар, который настиг его. Пока он смотрел, страшные белые клыки стали еще длиннее, и шея змеи тоже удлинилась — или как там называется у змей та часть тела, которая идет сразу после головы…
Длинная шея изогнулась дугой, золотые глаза с вертикальными черными зрачками пристально смотрели вниз, в разинутой пасти белели ужасные клыки… Внезапно вспыхнул золотисто-зеленый свет, брызнула во все стороны чешуя, кровь и белые клыки — и воздух над обезглавленным телом змеи прорезал сияющий золотистый луч.
Тело змеи начали сотрясать дикие конвульсии. Обезглавленная змея билась так неистово, что Флаероса трижды подбросило в воздух и трижды приложило об землю. Вокруг него свивались и развивались чешуйчатые кольца, а золотистый луч хлестал их и превращал в тонкие струйки дыма. А когда от змеи остался только кончик хвоста, он дернулся и ударил Флаероса, словно бич жестокого погонщика скота. От этого удара бард взлетел в воздух, а когда упал — покатился по земле, сминая траву и пересчитывая боками камни и кочки. Он катился, слабый и беспомощный, пока не уперся во что-то холодное, твердое и древнее.
Флаерос вдруг осознал, что источник этого яркого, сверкающего волшебного луча находился в Доме Безмолвия. Он лежал, прижавшись лицом к холодному камню, и какое-то время пытался разобраться с этой мыслью и понять, что же это означает.
Это — гробница Серебряного Древа, конечно же. Что еще это может быть?
Боги, о чем он только думает? Голова набита ненужными, перепутавшимися мыслями.
А потом Флаерос услышал нечто такое, от чего все мысли вдруг застыли, он похолодел и содрогнулся. Он услышал звук тяжелых шагов. Кто-то медленно и уверенно шел к нему, определенно по траве и определенно — из Дома Безмолвия.
Шаги раздавались все ближе, ближе…
14
ЗМЕИ И ГРОМОВАЯ АРФА
ТЕМНОТА словно тяжелым плащом укрывала все вокруг. Медленно кружилась пыль, но больше в разрушенном тронном зале на острове Плывущей Пены ничего не двигалось. Между грудами камней не толпились любопытные придворные, собравшиеся посмотреть на них — на нескольких человек, застывших среди нагромождения мертвых тел. Эти несколько человек стояли неподвижно, словно статуи, ничего не видя и не слыша…
Тшамарра Талазорн смотрела прямо перед собой — на то место, где теперь не осталось ничего, даже пыли. Ее губы были полуоткрыты, глаза широко распахнуты, лицо выражало удивление, недоверие и торжество, и — как ни странно — печаль. Руки колдуньи были вскинуты вверх, в попытке защититься от того, от чего защититься невозможно. Но вот Тшамарра пошевелила пальцами — это было первое движение в замершем тронном зале.
Медленно, очень медленно — как падает оседающая пыль — Тшамарра разогнула и выпрямила пальцы.
Следующим пошевелился Ролин Дворцовый Плащ. Его лицо, застывшее на середине возгласа, дрогнуло — и рот начал закрываться, договаривая слово, которое никто и никогда не услышит. Скорее всего, это было короткое слово «нет!», сказанное со всем отчаянием барда, на глазах у которого рушится и исчезает то, что было для него ценнее всего на свете, исчезает, унося с собой его светлые детские сны.
Гларсимбер Белкларавус, барон Яркое Знамя, тоже кричал — но его голова была повернута в другую сторону, к той, чье имя было у него на губах: «Эмбра!». Его крика тоже никто не услышал, и барон начал медленно, дюйм за дюймом, поворачивать голову обратно.
Сараспер Коделмер стоял лицом к королю, которого уже не было, и перед глазами у него таял дракон. Руки старого целителя все еще поднимались, чтобы разлететься в стороны в первом движении перемены облика, который дал бы ему крылья… И тогда он превратился бы в птицу, и смог бы, смог бы… — Сараспер знал, что это не так, что он все равно не успел бы, но тем не менее пытался долететь до Келграэля Сноусара вовремя и отвести меч от его груди, выхватить из рук короля этот меч и улететь с ним — улететь за реки, долины и горы, и вонзить меч в голову Пробуждающейся Змеи, и навсегда избавить Аглирту от этого проклятия. О таком можно только мечтать — но, похоже, подобные мечты стали повседневной работой Высочайших Князей в это опасное время, со всеми его мятежами, заговорами и предательствами.