- Если я не хочу?
- Для нас это был первый шаг на пути взросления. Праздник, подарки. Как гордилась мама, когда я показала татуировку! Мы считали феникса символом благополучия.
- А он предал вас. Бросил.
Ариадна опустила голову. Слова дочери попали точно в цель. Не сосчитать, сколько раз после пробуждения в иной реальности женщина размышляла о Нероте. Почему он не встрял в борьбу сестёр? Отчего так легко бросил на произвол судьбы всех подопечных? Неужели вся Лигурия в чём-то провинилась и заслужила смерть от руки демона? Да, если керра выживет после перекрёста, то откажется от бога. Сведёт рисунок.
Ракитина, наоборот, глядела вперёд и удивлялась. На обочинах золотилась под солнцем поросль, дорога касалась деревьев, высоких и ровных, словно частокол, и исчезала во мгле. Странно, драконница сказала, что ждёт девушку, но орешник рос так плотно, что проход был не виден. Или то было очередное развлечение: смотреть, как она протиснется между прутьями? Подумаешь, руку зафиксировала перевязь! Так веселее!
Подул ветер. Листья на молоденькой лещине задрожали, будто на языке жестов сообщили о гостьях. Окутанные покрывалом сумерек, ветхие деревья шевельнулись. Ветви переплелись в косы-змеи и открыли лаз, чёрным оком «посмотревший» на инспекторов.
Нина и Ариадна переглянулись.
- Уверена? Чувствую, мы ещё можем вернуться в имение.
- Уверена, - с яростью выдохнула Ракитина, - пора положить конец этому абсурду.
Листья на деревьях светились, словно выточенные из кусков тончайшего янтаря, и золотой мозаикой освещали путь. Шаг в сторону от «указателя» грозил падением в чернильные кущи. Кричали птицы; слышался треск, словно кто-то ступал по веткам и следил за гостьями. Мерещился шёпот, театральный шёпот:
- Идут.
- Зачем?
- Она приказала.
- А... понятно.
- Смешные...
Нина упорно шагала вперёд. Пусть незримые существа веселятся! Ночь изменила Фалькон до неузнаваемости. Исчезли согретые солнцем луга, уснули дрозды, певшие звонкие трели. Забурлил туман, кипевшими вихрями скрыл небо. Облака становились жуткими гримасами: вот улыбалась женщина. В глазах-полумесяцах, словно прорезях маски, мерцали алые огоньки, из приоткрытого рта высовывался змеиный язык.
Дунул ветер, и лицо исказилось. Существо закричало и будто приготовилось к броску. Тень двинулась навстречу и прошла сквозь девушку. В хрипе послышалось:
- Уходи! Алчность... обман... вьются вокруг тебя!
Ракитина отмахнулась от призрака.
- Всё нормально? - коснулась плеча Ариадна.
- Да.
Страх исчез, нахлынула отрешённость. Неужели в лесу богов не осталось теплоты? Это дом Аспена, как-никак!
Вспомнив о драконе, дочь Астриха улыбнулась. Преданный друг, настоящий. Если бы не он, то герцог заколол Нину, как дичь. Перекрёст миров всколыхнул обрывки воспоминаний, воскресил давнюю встречу...
Ириния собирала одуванчики. Царил прекрасный летний день. Порхали бабочки, сверкало солнце на волнах звенящего прохладной песней ручья. Мама сидела около моста и читала книгу, отвлекаясь через каждую страницу: что делала маленькая? Не упала ли? Не забрела ли в чащу?
Цветы на опушке показались ярче, крупнее, и девочка зашагала к деревьям. Букет будет пёстрый-пёстрый! Пушистый-пушистый! Младшая в роду Хедлундов любила касаться тычинок носиком и смеяться от щекотки! А после она плела венок и просила папу заколдовать и повесить в саду. Лепестки не увядали, и имение превращалось в сказочную страну.
В кустах к солнышку тянулись странные синие цветы. Лепестки-коготки словно танцевали на ветру, а в золотой серединке будто сверкала капелька солнца. Ириния впервые увидела подобную красоту. Обернувшись на маму (та карандашом водила по бумаге), девочка шагнула на тропу. Сорвёт и вернётся! Мама не любила, когда её отвлекали от рисунков.
Шаг за шагом - поляна исчезала за деревьями.
Внезапно слуха коснулся плач. Однажды, так скулила раненая сашера, которую принёс папа. Вспомнив, как ревела из-за щенка, керра побежала вперёд. Она узнает, что случилось, и приведёт маму.
Около поваленного дерева лежало существо. Выпуская из носа струйки густого пара, оно дышало и тихо скулило. Его окружали глубокие рытвины, из-под когтей торчали клочья травы и камешки. Хвост дёргался, шипами пробивал в земле глубокие борозды. Привлекло Иринию другое. Из задней лапы торчала железная колючка. Зверь крутился, пытался вырвать зубами, но не доставал до раны!
Шумно втянув воздух, чудище обернулось:
- Уходи! - лимонно-жёлтые глаза уставились на девочку.
- Тебе больно!
- Прочь!
Малая переминалась с ноги на ногу. Грозный рык заставил коленки задрожать, но мучения зверя расстроили сильнее.