— Слушайте, вы всерьёз собираетесь запечатлеть стольких людей? Если так, то вам, мой друг, предстоят долгие месяцы без сна и еды — здесь не меньше пятидесяти холстов по самым скромным прикидкам.
— Ну вы скажете! — рассмеялся Роган. — Напротив, я чувствую необычайный прилив сил. Уже через пару дней ко мне начнут приходить позировать, и мне кажется, месяца не пройдёт как я закончу эту серию.
— Вот это боевой дух! — воскликнул Люмьер и хлопнул в ладоши. — Вот это мне нравится. Обожаю людей, которые горят своим делом. Таким никакие демоны не страшны!
Он дошёл до противоположной стены, где стояла невысокая деревянная этажерка, вся в масляных пятнах, что свидетельствовало о том, что и сюда Роган складывал кое-какие работы. Вот и сейчас там плотными стопками лежали уже высохшие холсты, видимо, в ожидании покрытия лаком, и ящики с акварельными листами и кистями. Цепкий взгляд Люмьера наткнулся на небольшую стопку готовых акварелей малого формата, которые лежали лицевой стороной вниз под прессом ещё одного ящика, чтобы разгладить поверхность после воздействия воды. Люмьер прищурился, словно мог разглядеть то, что на них изображено. Внезапно он помрачнел, его брови сдвинулись, а губы сжались в тонкую полоску. Он недобро усмехнулся.
— Что это вас там развеселило? — спросил Роган, не отрываясь от созерцания холста.
Люмьер повернулся к нему и улыбнулся, но его глаза всё ещё метали молнии.
— Меня неожиданно осенило, что признанному гению несмотря на его гениальность всё же не чуждо ничто земное.
— Вот как. Что вам навеяло это озарение?
Люмьер ничего не ответил. Не сводя напряжённого и какого-то разочарованного взгляда с Рогана, он зашёл ему за спину и взглянул в собственные глаза. Только они и остались узнаваемой чертой князя. Утренний свет боязливо касался готовой работы, будто не решаясь в полной мере осветить уродство. Люмьер болезненно поморщился, словно монструозный вид, который придал ему Роган, напомнил ему о каком-то ужасном событии в прошлом.
— Знаете, Кроуфорд, при всей вашей богатой фантазии я не ожидал, что вы воспримете мою идею настолько буквально.
Роган недоумённо посмотрел на него.
— Основной мыслью было изобразить истинные лица избранных людей, — продолжал Люмьер, — но уверены ли вы, что все они и в самом деле такие?
— А как же иначе? — в голосе Рогана слышалась невыразимая тоска. — Какими же ещё им быть, д’Экзиле? всем этим людям, стоящим у власти, смотрящим на всех, кто ниже классом, как на червей? Разве могут они выглядеть человечно, если этой человечности в них не осталось?
Он резким движением вытер руки тряпкой.
— Я хочу заставить их взглянуть на себя в зеркало — в моё зеркало, — чтобы хоть раз они узрели, что они есть на самом деле.
— Это нормально, что я смотрюсь в ваше зеркало, Кроуфорд, и не вижу человека. Но проблема в том, что те, кто будут на моём месте, тоже его не увидят, а ведь в этом вся суть — нельзя разглядеть в себе чудовище, если оно хотя бы отдалённо не напоминает человека.
— В ваших словах есть мудрость, — признал он нехотя, — я её разумею, но не разделяю. Возможно, для этого мне тоже нужно объехать свет пару-тройку раз, как вы, и повидать больше людей.
— Нет, — покачал головой Люмьер, — для этого достаточно всего лишь в них разочароваться… Так значит, — он лукаво улыбнулся, — меня вы тоже причисляете к этим попирателям гуманистических ценностей?
Роган нервно расхохотался.
— Вас нельзя назвать образчиком человеколюбия, это точно, но… мне подумалось, что порок в своём роде прекрасен. А прекраснее вас, д’Экзиле, мне никого видеть не доводилось.
— Ага, вот почему из человеческого вы оставили мне только глаза, благодарю покорно! — рассмеялся Люмьер в ответ.
— Это всего лишь образ, вы знаете, что я не считаю вас чудовищем, — серьёзно сказал Роган.
— Значит, вы не более зрячи, чем все остальные на этой земле, — улыбнулся он. — Так, вы хотите обличить пороки. Но не вы ли как-то раз признались, что и сами не ангел?