— Непривычно.
— Что именно? — уточнил Люмьер.
— Слышать от мужчины, что я заставила его пересмотреть своё мнение.
— Полагаю, косность — это один из тех грехов, что передаются им ещё от Адама.
— Вы хотели сказать «нам»?
— Что? — слегка опешил Люмьер.
— «Нам» мужчинам, — она подавила смешок. — Или вы не относите себя к ним?
От Люмьера её смешок не укрылся. Он с деланно важным видом вздёрнул подбородок и посмотрел на неё торжествующим взглядом.
— В некотором смысле я много выше чем мужчина.
— Это я вижу, — Дева-Смерть с шутливой демонстративностью задрала голову к его лицу и прищурилась, будто всматривалась вдаль. — А выше вас делает ваша самоуверенность? Жаль, если так — обычно она только принижает.
— Ха, объяснитесь-ка!
— Ну, все самоуверенные нахалы, которых я встречала — а встречала я их немало — походят на обиженных детей, эгоистов, требующих от всех всего, но ничего не дающих взамен.
— В любом случае, у вас сложилось ложное впечатление обо мне. Я выше не потому что смею мнить себя самоуверенным, как большинство тех, кого вы видели, но потому что я абсолютно уверен в своих возможностях. Я могу дать кому угодно что угодно и, заметьте, почти ничего не прошу взамен.
— Гордыня, знаете ли, тоже не украшает человека, — заметила Дева-Смерть.
Люмьер повернулся и в упор посмотрел на неё. Она слегка вздрогнула. На миг ей показалось, что его глаза почернели и будто провалились вглубь глазниц. Он улыбнулся, но улыбка эта не смягчила взгляда.
— А откуда вам знать, что я — человек? — Дева-Смерть услышала его шёпот, скорее походящий на шипение, даже сквозь гул и звон хрусталя.
— Ну знаете, вот это заявление уже больше походит на психическое расстройство, — сказала она без особой уверенности.
Люмьер моргнул и от души расхохотался.
— И то верно! Но кого в наш безумный век вообще можно назвать ментально здоровым?
— Вот тут я с вами соглашусь. Про вас теперь я точно могу сказать, что вы — самый безумный… нечеловек с манией величия, какого я когда-либо видела.
— Да и вы, раз уж мы разоткровенничались, мало походите на девушку с… заурядным складом ума, скажем так, учитывая какие номера вы ставите.
Дева-Смерть на миг застыла. Люмьер с интересом следил за ней.
— Да, хорошо, князь, наверное, я такая же ненормальная, как и вы.
— Это и хорошо — с вами, по-крайней мере, нескучно болтать, — примирительно поднял руки Люмьер. — Многие светские дамы грешат этим.
— Я и понятие светской дамы также далеки друг от друга, как земные полюса, — усмехнулась она.
— Отчего же? Благодаря своей деятельности и, полагаю, заслугам перед городом, вы вхожи всюду — я больше чем уверен, что слухи о вас и вашей труппе уже дошли до Её Величества. Не удивлюсь, если хоть один приём в Лондоне обходится без вашего присутствия!
Дева-Смерть явно нахмурилась, так как рисунок черепа на её лице пришёл в движение.
— Перестаньте, князь, вы прекрасно понимаете, что я на этих приёмах как диковинный зверь и не более. Как только ко мне привыкнут — перестанут звать так часто. А наша труппа… вы сами слышали, нас до сих пор считают лицедеями, может быть, на одну ступеньку повыше обычных клоунов. Я не жалуюсь, — быстро добавила она, выставив перед собой свободную от бокала руку, — так мы можем продвигать нашу идеологию.
— Идеологию?
— Ага… то есть, да. Но если вы её ещё не проследили, я вам ничего больше говорить не буду.
Она рассмеялась. Люмьер продолжал пристально смотреть на неё и неожиданно посерьёзнев спросил:
— Если вы хотите заявить о чём-то, значит ли это, что вы сами в свою очередь жаждете, чтобы вас заметили? Именно на вас излили бы свою любовь и почитание? Я, — он снова медленно склонился к ней, — мог бы помочь вам в этом. Я мог бы весь Лондон бросить к вашим ногам. Для начала.
Дева-Смерть снова посмотрела на него как на безумца и рассмеялась.
— Во-первых, князь, посмотрите на меня — это мне, по-вашему, не хватает внимания?