— Вот и славно, — промурлыкал Люмьер. — А сейчас иди и сделай последние приготовления перед отъездом в Блумсбери.
— Слушаюсь, господин, — поклонился Розье и вышел из кабинета, изо всех сил стараясь не сорваться на бег.
* * *
Селия сидела в изящного вида беседке в саду и покусывала кончик пера. Справа под пресс-папье возвышалась стопка чистых листов, ветерок шевелил края так, что это навевало мысли о птицах, хлопающих крыльями в клетках. Шуршание платья вывело её из задумчивости, и она обернулась.
— Вижу вы работаете над книгой, миссис Кроуфорд? — улыбнулась Вильгельмина. Она чудесно выглядела в нежно-голубом утреннем платье, украшенном рюшами и кружевом. — Роган в своих письмах пару раз обмолвился о том, что вы пишете.
Селия улыбнулась в ответ несколько рассеянно.
— Да, так и есть. В последнее время меня мучает гнетущее чувство вины, если я не пишу.
— Надеюсь, я не отвлеку вас, если составлю вам молчаливую компанию?
— Почему же молчаливую, — рассмеялась Селия, откладывая перо, — я бы с радостью побеседовала с вами, Вильгельмина. Пока князь д’Экзиле отсутствует, я могу себе позволить не торопиться с написанием.
— Он проверяет то, что вы написали, на так ли?
— Да, и оставляет мне кучу замечаний на полях, — закатила глаза Селия.
— Он, должно быть, суровый наставник? — спросила Вильгельмина, рассматривая заваленный стол с вялым любопытством.
— Я не жалуюсь, потому что его комментарии обычно делают историю лучше. Не знаю, как это у него так выходит, но не имея никакого образования в этой области, он является самым компетентным из всех редакторов, с которыми мне доводилось сотрудничать.
— А над чем вы работаете сейчас, миссис Кроуфорд? Или это пока секрет?
— О, вы можете звать меня просто Селией, к чему эти формальности?
— Хорошо, — кивнула она. — Тогда и вы можете звать меня Миной.
Селия невольно залюбовалась её утомлённо-стыдливой улыбкой, но, когда она уже собралась ответить на вопрос, её вдруг охватила неуверенность.
— Я… знаете, это роман, который я хотела написать ещё в юности, но… мне сказали, что с такой историей мне нечего и мечтать о том, чтобы его когда-нибудь напечатали, — проговорила она запинаясь.
Вильгельмина приподняла бровь.
— Кто же вам такое сказал?
— Хороший знакомый моего отца, он имеет какие-то связи в одном издательстве.
— То есть, сам он не издатель?
— Нет вообще-то…
— И он сделал такой вывод на основе одних только общих тезисов, которые вы ему предоставили?
— Нет-нет, конечно нет, я зачитала ему синопсис, который к тому времени успела написать.
— Но как вы могли ему поверить? — недоумевала Вильгельмина. — Он что, литературный критик, прекрасно осведомлённый о вкусах публики? Или помощник редактора, через чьи руки прошло много посредственных историй, и он способен разглядеть их с расстояния пяти футов?
— Нет, — нахмурилась Селия, догадываясь, к чему она клонит.
— Я научилась кое-каким основам торговли у своего мужа, — мягко улыбнулась Вильгельмина. — В наши дни литература продаётся не хуже самого изысканного шёлка — главное, чтобы был спрос.
— Но это же значит работать на публику. Писать так, как хочет она, — недовольно проговорила Селия.
Вильгельмина покачала головой, её льняные локоны качнулись из стороны в сторону.
— Это, конечно, тоже способ продать, но я имела в виду не это. Основной принцип торговли творчеством не в том, чтобы работать на публику, а в том, чтобы продать своё видение правильным людям. Иными словами, свой читатель всегда найдётся, что бы вы ни написали. Не количество, но качество «ваших» читателей в данном случае играет роль — этим искусство отличается от обычной торговли. Оно просто не бывает массовым.
Селия задумалась над её словами и чем дольше она думала, тем больше её терзали противоречия.