На следующее утро Люмьер нашёл Селию в её кабинете. Это была небольшая комнатка на первом этаже, недалеко от комнат слуг, сумрачная и удивительно захламлённая. Селия сидела за тяжеловесным письменным столом тёмного дуба и вяло массировала виски в каком-то тягостном ожидании. Люмьер, держа в руке её рукопись, подошёл поближе и увидел, с чем связано это ожидание: перед ней лежал лист бумаги, девственно чистый, если не обращать внимания на чернильную кляксу в верхнем углу. Справа от Селии стояла изящная чашка с недопитым кофе.
— Вы, как я замечаю, жаворонок, миз Кроуфорд, — шутливо поприветствовал Люмьер. Селия не пошевелилась, и ему пришлось слегка тронуть её за плечо, чтобы обратить на себя внимание. Она вздрогнула, быстро заморгала, словно он пробудил её от дрёмы.
— Ах, Люмьер! Простите, меня по утрам одолевает некий ступор… — она изящно потянулась. — Я как лунатик, что-то делаю, но сама толком не понимаю, что именно.
— Тогда к чему такие ранние подъёмы? — рассмеялся князь и взглянул на часы. — Даме вашего положения подобает подниматься не раньше десяти утра и делать это со всей неспешностью. Тем более после такого приёма!
Селия не глядя протянула руку к чашке, заглянула в неё и допила давно остывший кофе. Люмьер положил перед ней прочитанную рукопись.
— Когда-то я посетовала одному из своих прошлых редакторов на то, что роман не желает двигаться дальше, и он посоветовал мне писать по утрам, как можно раньше. Видите ли, с утра разум свеж, мысли чисты, к тому же, проработав с утра и до полудня имеешь целый день свободным для более приземлённых дел.
Люмьер бросил красноречивый взгляд на пустой лист бумаги и мягко поинтересовался:
— И сколько же в среднем, позвольте узнать, вы пишете таким образом?
Селия поставила чашку, откинулась на спинку кресла и, спохватившись, предложила Люмьеру сесть. Он придвинул себе второе кресло.
— Один целый лист, иногда полтора. Но в последнее время мне с трудом удаётся исписать одну сторону.
— А в своём обычном режиме?
Селия задумалась и её глаза расширились. Люмьер развёл руками.
— Зачем же вы послушались совета, который вам совершенно не подходит?
— Сначала этот метод работал…
— Трудно спорить. Смена режима и правда помогает, так как человеческий мозг устаёт от рутины. Но не в случае, когда всё ваше существо протестует против этого.
— Как грустно! — рассмеялась Селия. — Мне понадобился взгляд со стороны, да ещё и иностранного князя, чтобы понять свою ошибку. Что бы я делала, если б вы вообще не появились в моей жизни!
— Полагаю, в конце концов вы бы сами её осознали, но значительно позже, — он тактично постучал пальцем по рукописи, которой Селия до сих пор не замечала. — Я прочёл ваш новый роман и, признаюсь, он меня озадачил.
Селия удивлённо посмотрела на рукопись, словно не могла понять, как она там оказалась. После заявления князя она тут же взяла её в руки и прижала к груди бережно, как мать — младенца. Люмьер пытливо смотрел на неё, потирая восхитительный рубин на одном из колец.
— Как прикажете вас понимать? Чем именно он вас озадачил?
— А тем, что пока я читал его, меня не покидало чувство, будто его написал кто угодно, только не вы.
— Я надеюсь, что это не было обвинение в плагиате, — уточнила она довольно холодно.
Люмьер с притворным ужасом воздел руки.
— Что вы, миз Кроуфорд! Я всего лишь хотел сказать, что ваше произведение отчего-то не похоже на вас саму.
— А вы полагаете, что знаете меня, хотя мы познакомились только вчера?
Люмьер улыбнулся, как ей показалось, натянуто и бросил недовольный взгляд на занавешенное окно.
— Как ваш литературный ментор, я посчитал своим долгом сообщить о своём впечатлении. А вы, как я вижу, плоховато воспринимаете критику. Стоило мне упомянуть о такой мелочи, и вы сразу ушли в оборону. Quelle sensibilité ![1]
Селия поджала губы.
— Вы правы. Любая мелочь важна. Как любит говорить мой муж, дьявол кроется в деталях.
— И это верно! — глаза Люмьера полыхнули озорным огоньком.