— Ты какой-то другой. Не похож на тех, кто меня окружал.
— Ну, еще бы. Ты выросла среди бандитов, — усмехнулся Риппер, не оборачиваясь.
Ванесса была близко, свиток ее окрашивался иными тонами. Искрящийся аквамарин заинтересованности, золотые искорки любопытства и почти симпатии: странный человек, одновременно невероятно страшный и невероятно добрый, похожий и на смерть, и на жизнь. Он казался глотком свежего воздуха среди пустыни.
Девушка застыла у него за спиной. Риппер ощущал, как ее руки перебирают его длинные белые волосы, расплетают тугие косы с бусинами и косточками птиц. Она и сама не понимала, что и зачем делает.
Только минуту назад она страшно ненавидела его. Как будто ненавидела, хотя он манил с первого взгляда, равно как и пугал. Но его слова не несли гадкой лжи, и тем он притягивал.
— А если попрошу? — показалась она из-за плеча и заглянула в его лицо, прямо под челку.
Маняще алели ее крупные губы. От нее исходил свежий аромат молодости. А от него — рассыпающихся пеплом страниц. Но запах успокаивал ее, казался мягким, чарующим, хоть и отмеченный печатью смертей. Она все смотрела.
Он отвернулся и только по-отечески погладил ее по голове. Ванесса отпрянула, снова оказавшись за спиной, и как будто даже обиделась. Риппер молча смеялся.
«Никогда не понимал в этом плане девушек. Когда ходил в образе проекции человека, каждый раз и не понимал. Да, я давно читал ее свиток. Ванесса Филлгрев, бандитка, в чьей крови затерялась магия фей с Большого Острова. Ванесса-Ванесса… Кто-то из твоих предков ушел к людям из-под сени великой кроны. Кровь фей… Может, это из-за нее тебя манит ко мне? Может, из-за этого я наткнулся на твой свиток? Как будто судьба. Глупо, наверное, через столько лет вдруг запасть на один-единственный свиток, маленький свиток с красными ободком. Маленький свиток. Маленький! Слишком короткий. За что, Ванесса? Почему ты? Я устал читать о тебе, читать тебя. Читать себя. Я устал читать, пора действовать. Ты стала моим спасением, потому что твой маленький свиток можно было спрятать среди перьев. И в твоем свитке были обозначены пробелы. Пробелы, где должен был появиться я. Это ли не судьба?»
— Ты похожа на мак… Алый, кровавый, мятежный, — проговорил Риппер, не зная, как решился на эти слова; но казалось, что времени нет, что все рушится и земля уходит из-под ног, поэтому повернулся к Ванессе: — Я знаю тебя с рожденья. Ты необыкновенный цветок, что оказался на неправильном для этого цветка поле. В пустыне. Но вырос и расцвел краше иных тепличных.
— Зачем эти слова? — Ванесса смотрела изумленно, но отшатнулась, резко вскинув голову: — Они как ядовитый мед! Но… так сладки… нет, ты не лжешь… Что же тебе надо?
— Я просто говорю, что наша встреча неслучайна. И… Я рад этой встрече, — улыбнулся Риппер и приблизился к ней, перегнувшись через покрывало.
Она подняла глаза, но он смущенно отвернулся. Он вдруг ощутил, как забилось сердце, затрепетало, живое, человеческое. Так не полагается проекции, иллюзии, сотканной для путешествий по миру людей. Созданной… для побега.
Риппер встал и отошел к окну, закрыв глаза. Неразгаданный страх мучил его душу: «Как мало времени. Маленький свиток. Не стоило вмешиваться в эту судьбу. Я ведь только читал историю. Просто читал. И не догадывался, что она окажется в этом городке. Разве не догадывался? Почему именно ее история так поразила меня? Я знал все ее мысли, все слова, все тайные стремления… Свиток такой короткий. У нее так мало времени. И именно она моя тайная слабость, мой скрытый грех. Если сейчас перечеркать своим небрежным почерком несколько ярчайших страниц ее свитка. Если в эту ночь вписать себя… Что останется потом ей? И что останется потом мне? На долгие-долгие годы. И почему ее свиток такой короткий! Это моя мука невмешательства, как у Сумеречного Эльфа. Моя боль».
— Ложись спать. Не бойся. Я не трону тебя, если ты не попросишь, — беззлобно бросил Риппер, пытаясь улыбнуться.
«А если попрошу?» — читалось в ее взгляде, обращенном к нему. Она сидела на алом покрывале, и такие же алые локоны феи струились по обнаженным плечам.
«Нет, не проси», — отвернулся Риппер, загадочно улыбаясь. Он почти всегда улыбался. И вновь в его чертах проступала старость. Проекция все хуже скрывала измученность «оригинала».
Он вздрогнул: Ванесса неслышно подошла и обняла его, приникнув к спине, умиротворенно щурясь. Шептала ласково на ухо, продевая свои руки под пончо, дотягиваясь до пряжки пояса:
— Ты не такой, как все они. Ты словно пронизан какой-то горной свежестью. Я ощущаю аромат гиацинтов и хризантем. Человек ли ты?