Сирена протиснулась мимо него назад к двери, слегка задев его, и ее поразило, что это мгновенное соприкосновение через одежду обдало ее жаром.
Грейндж сказал:
– Телефон на стене, а справочник на полу. Я здесь ненадолго, поэтому не стал обзаводиться лишней мебелью. Звоните, а я пока включу обогреватель.
Сирена с трудом справилась с книгой, а потом с телефоном. Она ни за что не смогла бы перелистнуть страницу онемевшими пальцами, если бы не карандаш, кое-как зажатый между большим и указательным. Тем же карандашом она нажимала на кнопки аппарата. Однако в ту минуту ей казалось более важным немедленно позвонить, чем браться за нечеловеческий труд и попробовать освободиться от перчаток.
Управляющие всех трех мотелей в ответ на ее вопрос о свободном номере как один заявили, что она, должно быть, шутит. Разговаривая, Сирена разглядывала своего нового соседа.
Ему пришлось немного поковыряться в нагревателе и постучать по нему, но наконец, с вселяющим надежду щелчком, прибор пробудился к жизни. Грейндж отступил на шаг, окинул его взглядом и покачал головой:
– Как я понимаю, вам не повезло, – заметил он, когда она с грохотом уронила телефонную книгу на пол.
– Да, не повезло. Но вы же меня предупреждали.
Убеждая себя, что сейчас ничто не имеет значения, кроме тепла, она прижалась к обогревателю. Грейндж стоял рядом, грея спину. От его одежды уже пошел пар. Комната была не больше ее каморки в Спарксе. Он мог бы… Перестань, приказала она себе. Интуиция, а она доверяла своей интуиции, подсказывала, что с ним она в безопасности. Любой, у кого есть такая тетя, как тетя Герти, должен быть джентльменом.
– Ей-Богу, никогда в жизни так не замерзала, – призналась она. – И не промокала.
– Я тоже. Где вы научились надевать цепи?
– Это не так уж трудно. Я думала, все умеют.
– Сегодня вы убедились в обратном, – сказал Грейндж и повернулся к теплу боком. Теперь ему было лучше ее видно. Эта странная, мокрая до нитки женщина с потеками туши на щеках не могла произнести ни слова, не стуча зубами. Таких огромных серых глаз ему еще не приходилось видеть. У нее были длинные серебристые волосы, вздернутый нос и пятно от машинного масла на подбородке. Он прикинул, что она весит не более ста десяти фунтов, и при этом несколько часов подряд ворочала тяжеленные цепи, не упав в обморок. Он от души надеялся, что она не заболеет. – Не знаю, что бы я делал без вашей помощи, – признал он. – Без вас не видать бы мне дневной выручки. Я должен с вами рассчитаться.
Она замотала головой и вцепилась разбухшими от воды перчатками в полы толстого пиджака.
– Не нужно. Я добыла около пятидесяти баксов.
Грейндж присвистнул.
– Каким образом?
– Чаевые. Я могла бы… – она дергала пуговицу пиджака, – могла бы зарабатывать этим на жизнь.
– Не сомневаюсь. Вы не поверите, но ради этого я и приехал из Сан-Франциско. Если бы не один старый упрямец… Подождите, я вам помогу. – Грейндж протянул руку к пуговице и только тут понял, что сам тоже все еще не снял перчаток. Он зажал руку под мышкой, стараясь высовободить пальцы из намокшей шерсти. Когда это не помогло, он взял концы пальцев перчатки в зубы и сдернул ее. Сирена попробовала проделать то же самое, но ее так трясло, что зубы не сжимались. – Стойте спокойно, – приказал он. – Сейчас помогу вам выбраться из этой хламиды.
Он так неуклюже сражался с тяжелой, насквозь мокрой материей, что Сирена рассмеялась.
– Что тут смешного? – пробормотал Грейндж. – Делаю, что могу.
– Знаю. Я не над вами смеюсь. Я просто подумала… Это похоже на какой-то новый вид стриптиза.
Грейндж покосился на нее.
– А что вам известно о стриптизе?
– Больше, чем хотелось бы. Моя бывшая соседка… Осторожнее! Сейчас пуговица оторвется. Для меня этот пиджак много значит.
Значит, вот чем занимается ее соседка. Неудивительно. Два сапога – пара.
– Могу понять почему. Что это за ярлык? Париж? Потрясающий покрой.
– Нечего смеяться. Эта вещь принадлежала самому главному человеку в моей жизни.
Муж? Любовник? Сутенер?
– Правда? Не хочется говорить, но тут сейчас будет потоп. – Грейндж взглянул на пол, где расползавшаяся лужа уже почти достигла края старого, некогда зеленого коврика.
Он расстегнул верхнюю пуговицу. Сейчас эти красивые руки опустятся ниже и коснутся ее груди. Если бы ее не била дрожь, кто знает, что из этого могло бы получиться.
– Подождите, – пробормотала она, – я лучше сама.
Их глаза встретились. Очевидно, он прекрасно понял, чего она пыталась избежать.
– Сейчас.
– Грейндж, пожалуйста…
– Грейндж? – Его рука замерла. – Вы знаете, как меня зовут?
– Мне сказала тетя Герти.
– Да? Мне тоже хотелось бы знать, как вас зовут. А то я как-то странно себя чувствую, раздевая незнакомку.
Сирена назвала свое имя. Днем Грейндж показался ей таким измотанным и угрюмым. Сейчас, когда им больше не докучали своими требованиями застрявшие путешественники, она по-другому увидела этого человека. Во-первых, он явно обладал чувством юмора. Во-вторых, нисколько не растерялся в этой щекотливой ситуации. Ей пришло в голову, что он вряд ли вообще способен растеряться. Сейчас он возьмется за следующую пуговицу…
Когда он именно это и сделал, Сирена опустила руки по швам. Его руки коснулись холодных твердых сосков. Она отшатнулась.
– Стойте спокойно, – приказал он. – Я должен вытащить вас из этой штуки. – Он запустил пальцы внутрь, чтобы отлепить пиджак от мокрого свитера, и при этом опять провел тыльной стороной кисти по ее груди. – Иначе вы превратитесь в ледышку.
Но Сирену сейчас занимали другие ощущения.
– Ничего не выйдет, – выдавила она из себя.
– Почему?
– Вот поэтому. – Сирена подняла руки и показала перчатки. Рукава пиджака через них пролезть не могли. От этого ее жеста его руки сильнее прижались к ее груди – ощущение было приятным и волнующим. – Я чувствую себя как рождественская индейка со связанными крылышками.
– Значит, надо их развязать, миледи. – Он не торопясь вытащил руки из-под пиджака. Чувствуя одновременно и облегчение, и легкое разочарование, Сирена напрягла руки, чтобы облегчить ему задачу. Спустя мгновение правая перчатка с чмоканьем соскочила с руки, за ней левая. Когда она встряхнула их, что-то длинное и красное шлепнулось в лужу под ногами.
Грейндж уставился на продолговатый искусственный ноготь и покачал головой.
– Он ведь не настоящий, правда?
– Конечно. Такие длинные ногти отрастить нельзя.
– Неужели они могут кому-то понадобиться? Разве можно что-нибудь делать с такими чудовищными нашлепками?
– Это вопрос практики. – Внимательно следя за каждым своим движением, Сирена высвободила плечи из ветхого одеяния, которое упало на изрядно потертый линолеум. И сразу же пожалела об этом. Усыпанный блестками свитер с глубоким вырезом, который она надевала на работе, обтягивал тело, словно приклеенный к коже. Казалось, соски вот-вот прорвут тонкую материю. – Я имею в виду, – поспешно продолжала она, – моя работа, то есть предполагаемая работа… словом, таков был имидж. – Она приподняла руки, стараясь прикрыть грудь.
Грейндж взял ее ледяные руки и повернул их так, чтобы было видно семь оставшихся ногтей. Потом он перевел взгляд на ее подбородок, неторопливо осмотрел мягкий, облегающий свитер, мокрые слаксы.
– Кажется, вы хотели рассказать мне о работе.
2
Теперь, немного согревшись, Сирена воспользовалась моментом, чтобы оглядеться в апартаментах, к которым вела такая шаткая лестница. Уж на что, на что, а на картинку из журнала «Дом и сад» квартирка не походила. Правда, мебель была в приличном состоянии, и пахло внутри так, словно дом только что проветривали, но сама постройка явно нуждалась в ремонте. Похоже было, что крошечный закуток, где помещалась кухня, пристроили позже. Сквозь открытую дверь она увидела маленькую спальню с широкой кроватью, комодом и письменным столом. Больше места там почти не оставалось.