— А какая это большая цель? — спросила Колетт.
— Деньги! — радостно завопила Эсме. — Деньги и личное удовлетворение. Мы можем получить и то и другое с помощью этой хныкающей сиротки, которая сидит у меня на коленях! Как только в наши руки попадёт наследство Бодлеров, у нас будет достаточно денег, для того чтобы вести роскошную жизнь и спланировать ещё несколько удачных преступлений.
Вся труппа зааплодировала, а Граф Олаф одарил Солнышко пренебрежительной улыбкой, но ничего не добавил, так как машина взбиралась по крутой ухабистой дороге и наконец с визгом затормозила, как раз в тот момент, когда на вечернем небе погасли последние лучи солнца.
— Ну вот мы и на месте, — сказал Граф Олаф и протянул Солнышку ключи от автомобиля. — Выходи, сиротка. Достань всё из багажника и установи палатки.
— И принеси чипсов, чтобы нам тут было что погрызть, пока мы будем ждать, — добавила Эсме.
Эсме открыла дверцу автомобиля, поставила Солнышко на замёрзшую землю и захлопнула дверцу снова. Порывистый ветер набросился на Солнышко и заставил её дрожать. На самом высоком пике Мёртвых Гор было так холодно, что слёзы замерзали прямо на щеках, образуя на лице тонкую ледяную маску. Солнышко неуверенными шагами направилась к багажнику автомобиля. У неё был соблазн удрать от Олафа, пока тот оставался в автомобиле вместе со своей труппой. Но куда она могла податься? Солнышко огляделась и не увидела никакого места, где ребёнок мог бы в одиночку остаться в безопасности.
Вершина Коварной Горы представляла собой плоскую квадратную площадку, и пока Солнышко шла к багажнику, она оглядела все уголки этой площадки, чувствуя, что от большой высоты у неё слегка кружится голова. С трёх сторон, в дымке тумана, она видела квадратные вершины других гор, большая часть которых была покрыта снегом, а между пиками извивались, пробивая себе путь, странные воды Порченого Потока. Вдоль них шла каменистая дорога, по которой они приехали. Но с четвёртой стороны квадратного пика Солнышко заметила нечто столь странное, что ей потребовалось время понять, что же это такое.
С самого высокого пика Мёртвых Гор спускалась широкая сверкающая полоса, похожая на огромный кусок сложенной складками сияющей бумаги или на крыло какой-то чудовищной птицы. Солнышко увидела, как последние лучи заходящего солнца отражаются от этой колоссальной поверхности, и постепенно поняла, что это и есть истоки Порченого Потока. Подобно другим потокам, Порченый Поток начинался в скалах, и в тёплое время года Солнышко могла бы любоваться, как он каскадом низвергается с самого высокого пика, образуя гигантский водопад. Но сейчас время было отнюдь не тёплое, и точно так же, как слёзы замерзали на лице у Солнышка, водопад превратился в затвердевший скользкий спуск, который исчезал в тёмной бездне где-то внизу. Вид был столь зловещий, что Солнышко не сразу сообразила, почему лёд был белым, а не чёрным, как воды Порченого Потока.
«Би-би!» — прозвучал громкий гудок, которым Граф Олаф из автомобиля напоминал Солнышку о том, что она должна делать. Солнышко поспешно открыла багажник, нашла пакет с чипсами и отнесла его в автомобиль.
— Что ты там копаешься, — сказал Олаф, вместо того чтобы сказать «спасибо». — А теперь иди и установи палатку, одну для меня и Эсме, а одну для труппы, чтобы мы могли немного поспать.
— А где будет ночевать ребёнок? — спросил крюкастый. — Я не хочу, чтобы она спала в моей палатке. Я знаю, что маленькие дети могут подкрасться и украсть твоё дыхание, пока ты сам спишь.
— Со мной она спать тоже не будет, — сказала Эсме. — Спать в одной палатке с ребёнком не модно.
— Она не будет спать ни в той, ни в другой палатке, — решил Олаф. — В багажнике есть большая кастрюля с крышкой. Она вполне может спать там.
— А для неё не опасно спать в кастрюле? — спросила Эсме. — Олаф, дорогой, если она задохнётся, мы не завладеем состоянием.
— В крышке есть дырочки, так что ей будет чем дышать, а крышка предохранит её от снежных комаров.
— Я никогда о таких комарах не слышал, — сказал Хьюго.
— Снежные комары — хорошо организованные препротивные насекомые, — объяснил Граф Олаф. — Они живут в холодных горах и очень любят жалить людей без всякой на то причины. Я всегда восхищался ими.
— Несть, — сказала Солнышко, что означало: «Я никаких таких насекомых снаружи не заметила».
Никто не обратил на неё внимания.
— А она не убежит, если останется без присмотра? — спросил Кевин.
— Не посмеет, — ответил Граф Олаф. — Но даже если она попробует, то мы легко догадаемся, куда она пошла. Мы ведь находимся на вершине. Мы сразу увидим, если непослушный ребёнок исчезнет или если кто-либо придёт вслед за нами. Здесь мы увидим всё и всякого на мили вокруг.