* * *
Принцесса исчезла, заставляя себя ждать и терзаться догадками о наказании за испорченный газон. Каким оно будет? Клеймо? Розги? Палки? Псарни? Или плаха?
Бэй настолько устал за бессонную ночь и извелся от неопределенности своего положения, что его устраивало все, кроме клейма – оно не подходило когда-то Великолепному Бэю. И просчитывал собственные шансы – придет принцесса отдавать распоряжения сама, или удастся какое-то время защищать себя ножницами, продолжая между ударами резать розы на компост?
Рассветная появилась в сопровождении Лиара и еще четырех человек, когда солнце уже стояло в зените. Несколько четких указаний, и Бэй оказался в части сада, что прилегала к конюшням. Рядом с кузницей, где ковали подковы и железные части удил. Это было ожидаемо и очень, очень плохо.
– Выкупленный мной осужденный на казнь и беглый раб, – проговорила принцесса.
Свежая и ухоженная, как уже вступившее в свои права утро, она больше не выдавала своих эмоций и выглядела достойной оттиска на золотую монету.
– Тебе полагается клеймо и наказание за испорченный розовый сад. – Принцесса сделала легкий знак головой, и к Бэю направились два охранника и кузнец с длинной палкой в руках с раскаленной докрасна печатью на конце.
Сопротивление было бессмысленным, но Бэй все равно отшвырнул от себя охранников. На него тут же бросились еще двое. Разматывал плеть Лиар. Пусть недолго, но Кобейн продержится против нескольких человек. Он не зря тратил годы на тренировки, но его все равно скрутят, свалят на землю, обездвижат. Это отчаянное, полное ярости и злобы сопротивление имело смысл, потому что, когда на тело Бэя поставят рабское клеймо, на нем уже будет столько ссадин и кровоподтеков, что физическая боль немного скрасит боль душевную от постыдной метки.
Принцесса наблюдала за дракой, приказав Лиару держаться в стороне.
В какой-то момент, когда Бэй остался в свободном круге, спокойный женский голос закончил обреченное на проигрыш сражение:
– Стой. Жди. Не сопротивляйся.
И Бэй в точности выполнял приказы, срывавшиеся с красивых губ Рассветной – застыл, тяжело дыша после драки. Ждал, лихорадочно скользя взглядом по лицам вокруг, отказываясь признавать, что ничего больше нельзя сделать, что не остановить кузнеца, приближавшегося по знаку златовласой принцессы.
– Не надо, – прорычал Кобейн в лицо Рассветной. Зрачки ее глаз казались огромными, выдавая, что она не так спокойна, как хочет казаться.
Впервые Бэй познавал вкус ненависти. В нем мешались кровь, земля, пот, горелое дерево и горячий металл. А еще китайская роза с тонким, едва различимым ароматом черешни.
Жар железа уже касался плеча. Но не привыкший клеймить людей кузнец медлил и нерешительно топтался на месте.
С чем сравнить подобное бессилие? Когда не способен заставить свое тело шевельнуться? Истекаешь потом и злостью, ожидая прикосновения к коже раскаленного металла? Считая секунды до того, как железо оставит на плече метку раба? Которым Бэй и так уже был? По необъяснимой причине он БЫЛ рабом красивой, как утро, женщины, стоявшей напротив и жадно ловившей каждое мгновение происходящего.
Проворной тенью метнулся Лиар к кузнецу. Выхватил из его рук железный прут.
Рык Бэя и крик Рассветной слились в один звук:
– Нет!
Но горец не отступил, и раскаленная печать находилась в опасной близости к телу Бэя.
– Прочь! – крикнула принцесса. – Лиар! Уходи прочь! Оставьте нас. Все!– стальные ноты звенели в женском голосе, и Бэй увидел на висках Рассветной бисер пота. На улице становилось очень жарко.
Стоило уйти охранникам и кузнецу, Рассветная приблизилась к Кобейну и выдохнула ему в лицо:
– Ты получил свое наказание. Теперь следуй за мной.
* * *
– Кто-то сделал себе необычный подарок, Ваше Высочество.
Бэй стоял посреди комнаты голый по пояс, раскинув руки в стороны, как звезда, и стирал от бессилия зубы. И ровно дышал, считая до ста… И обратно – от ста до нуля.
Ее Высочество сначала изволила портить Бэю нервы перспективой стоять под перекрестным огнем двух пар глаз совершенно голым.