Ти-ши-на...
В комнате установилась тишина.
– Срочно доложить Королю, – прошептала Аксела и выскользнула в коридор.
Через несколько минут в комнате дознания собралось много людей, среди них сам Король, его приближенные, несколько советников.
Аларик бросал в сторону Аны растерянные взгляды, но эта растерянность быстро сменилась яростью, более привычной его лицу.
Осторожно кашлянув, один из советников проговорил:
– Смею уточнить, согласно законам попечительства, опекун несет ответственность за содеянное его подопечным преступление, и в случае наказания имеет ПРАВО принять его на себя. К тому же это преступление перед Храмом, и Храм должен согласиться с пожеланием опекуна.
Шахрейн недовольно закатил глаза, но, судя по ухмылке, не оставлявшей его лицо, не сильно расстроился.
– Лучше было как кролика, – бросил Король, проходя мимо Аны к выходу.
За это время Истинный успел связаться с Верховными, и из Храма пришло распоряжение в исключительном порядке через два дня провести в столице Закатного расширенное слушание дела.
Эти два дня Ана и Кимико провели в тюрьме.
Ну хорошо, все было не так уж плохо с этой тюрьмой. Во-первых, заключенных не разделили, во-вторых, в комнате находились две удобные кровати, а стол был заставлен блюдами из королевской кухни. Но решетки и замки оказались настоящими.
Оставшись одни, опекунша и ее подопечная долго молчали, каждая по-своему пытаясь осознать, что произошло, и как день, начавшийся почти спокойным утром и составлением планов на вечер, превратился в мельничные жернова, в которых обеих перемололо и выбросило преступницами, вынужденными ожидать суда и решения своей участи в неуютном помещении.
Кимико сидела на кровати, уставившись в сторону окна. Ее огромные незрячие глаза уже слезились от яркого света, но девочка не вытирала щек, отчего казалось, что она плачет. Только слезы текут по ее лицу очень медленно, как в стоп-кадре.
Ане тоже сначала молчалось. И не пилось, и не елось...
Какой-то слишком резкий поворот совершила ее судьба. Неужели комната с решетками на окнах тоже была в гобелене Ткача? Или как раз сейчас начинает распадаться рисунок полотна?
Может, не стоит пока отчаиваться? У Аны есть Хранители. И голова сидит на плечах. По– крайней мере, еще полтора дня будет сидеть.
– Почему ты не сказала? – запоздало прозвучал очевидный в сложившейся ситуации вопрос.
– Ро обещала, что никакая проверка не увидит.
И не увидела бы, поверила Ана. Если бы Шахрейн не пригласил Истинного среднего ранга – никто не узнал.
– А почему тебе не поставили метку рода? Разве ты из Изгоев?
Кимико покачала головой, так и не отворачиваясь от яркого окна, словно наказывала сама себя светом, раздражавшим глаза.
– Нельзя нам. Иначе нас могли найти. И у Ро была не настоящая метка, и у мамы, и моим детям Ро запрещала ее ставить. Мы последние из рода Таро. Первого Ткача. Кто-то очень боится наших видений.
Ана замерла, повторяя слова Кимико и по-новому глядя на свою подопечную. А потом не удержалась от усмешки! Стоило ли удивляться, что сидящая перед ней девочка несет в себе дар того, кто связал судьбу Аны с таинственным гобеленом! Может, в лице ясновидящей даже есть что-то от черт первого Ткача? И о чем говорила сумасшедшая Майден? О бедах? Разломанных стенах? Королевских детях...
– А теперь и неважно, – Кимико отвернулась от окна, все так же глядя мимо Аны, но грустно улыбаясь ей, – род и так через день прервется.
– Это почему ты так решила?
– Мне голову отрубят, – слишком спокойно ответила девочка.
– Не тебе, а мне, – слишком спокойно поправила Ана.
– Да брось. Ты же за меня на плаху не пойдешь? А если ты такая дурная, что соберешься – неправильно это будет.
– А ты знаешь, что правильно, что нет? – отчего-то рассердилась Ана.
Посмотрела в голубые глаза-озера, пытаясь утонуть в них и почувствовать, что творится в душе у Кимико. Там наверняка плавали зубастые акулы страха.