Местные жители пекли хлеб, но чаще – лепешки, готовили острые кари из длинных тыкв и стручковых. С караваном в плетеных клетках ехали тощие куры, шли между повозками несколько овец, а мужчины охотились на безухих зайцев.
Бэй легко мог представить себя где-то в удаленных частях Йордании, Калахари, Намибии.
Но было и много отличий. Особенно бросалась в глаза одержимость камнями. Они были у всех и везде. Разных форм и размеров. Схожих по названию с земными и отличавшихся от них. Из кристаллов делали амулеты и украшения, их крепили к повозкам, раскладывали на коврах рядом с чашками с едой, цепляли вместе с метками на уши животных. Носили в мешочках. Хвастались друг перед другом. Разговаривали с ними! И использовали как источник энергии. Камням поклонялись – в оазисах рядом с родниками часто высились крупные валуны с вырезанными на них знаками или отшлифованные прикосновениями тысяч рук, как популярные статуи ладонями туристов на Земле.
Иногда в деревнях Бэй видел лысых жрецов в коричневых и серых тогах и пару раз замечал среди них мужчин с экстремально асимметричной прической, выбривавших половину головы, в то время как на другую спускались длинные волосы. Виски таких красавцев были столбики наколотых знаков.
Татуировки в этом мире играли роль не украшения, а своеобразного письма. Так что из наблюдений Бэя становилось понятно, что Скользящие охотились на Земле за камнями, а спина Аны – и теперь его собственная – были испещрены знаками, имевшими определенные значения. Знать бы еще, какие.
Чем ближе караван подходил к центру Закатного королевства, тем чаще на его пути встречались обозы торговцев с товаром или набитые скарбом повозки и бредущие рядом с ними группы людей. Охрана каравана распределилась по его краям, заблестело на солнце оружие. И даже случилось несколько попыток ограбления.
Если среди нападавших на караван мелькали плащи с желтыми пятнами, люди вокруг Бэя превращались в злобных псов, готовых растерзать покусившихся на их добро разбойников на части. Ярость и жестокость во время таких столкновений выплескивалась неудержимыми потоками. «Неприкосновенные! Изгои!» – кричали в сторону людей с отметками на плащах. И забрасывали их камнями.
Потом настал день, когда караван застыл на высоком склоне, откуда открывался вид на очередную широкую равнину с редкими пятнами оазисов, мягкими горками холмов и темными ломаными линиями вади. Вдалеке блестел большой город. До столицы Закатного королевства оставался всего день пути, и Кобейн не мог больше ждать.
Его положение, такое удобное вначале, успело превратиться в цепи. Бэю нужно было настоящее общение, возможность задавать вопросы, но как раз этого он не мог себе позволить, пока носил знаки Поцелованного. В городе он сразу покинет караван, снимет голубые треугольники и придумает нового себя.
Великолепный Бэй был настолько уверен в себе, так увлекся первыми успехами, что забыл слова Гашика о наказуемости высокомерия в любом его проявлении. Или мужик, который плел морские узлы из судьбы Кобейна, оказался сумасшедшим Шляпником из сказки про Алису.
Это случилось, когда караванщики остановились рядом с узеньким ленивым ручьем, чтобы напоить животных. С момента, как вдали сверкнули дома города, Кобейна преследовало необъяснимое чувство тревоги. К сердцу будто прицепили прищепку, которая монотонно вгрызалась в ноющую плоть. Бэя раздирало на части от беспокойства – как в Дубае, когда он заставлял себя исследовать город в мучительном ожидании следующего дня.
Кобейн помогал освобождать мулов от повозок, когда необъяснимая сила заставила его повернуться. В стороне от дороги, на открытом пространстве стояла девушка в короткой тунике и свободных штанах, прижимая руки к груди.
Узнавание было подобно удару, оно окатило Бэя кипятком, лишило способности думать, заставляя рвануть вперед и бежать. Но отчего радость скорой встречи была с примесью страха? Как крик, как осознание чего-то неправильного и того, что Бэй может опоздать? Разве заметна на таком расстоянии готовящаяся к нападению змея?! Заметна.
Разве он успеет?!
А потом разлилось прозрачное море, по которому Кобейна протащило на горбатой волне, он даже почувствовал во рту соленый вкус воды, смешавшейся с кровью, и его выбросило в широком пустом ущелье. Ударом, шлепком – так, что Бэй потерял равновесие и свалился на горячий песок.