Если Ана думала, что готова к встрече с прошлым, то оказалась неправа. Воспоминания закружили бездушным ветром, трепавшим оторванный от ветки лист.
– Ты же не забыла, в какую игру мы играем, принцесса? – мужской голос оставался всегда спокойным, в нем никогда не появлялось эмоций.
Ни радости, когда она Ана делала успехи, найдя камень или переместившись на пару шагов от колючек дистела. Ни жалости, когда у нее это не получалось вовремя и безжалостное растение расцарапывало ей ноги.
– В следующий раз шагнуть нужно еще быстрее, если ты не хочешь, чтобы было так больно.
В мужском голосе не звучало ни капли сострадания, когда Ана кричала по ночам от страха после встречи с Тенями.
– Смотри им в глаза, принцесса. Своим страхам надо смотреть в глаза. Тебя Тени не тронут, если только не будешь их бояться.
Но она боялась. И кричала по ночам.
Слеза упала прямо на помутневшее стеклышко, и показалось, что от соленой влаги оно становится более прозрачным.
– Так в какую игру мы играем?
– Прятки.
– Почему мы в нее играм?
– Меня никто не должен найти...
– Тебя и...
– И моего волка.
Ана видела перед собой тряпичную игрушку, потерявшую форму настолько, что напоминала чудо-юдо, получившееся у нее из стекла на фабрике на Майорке.
– Молодец, принцесса.
Нет, один раз в мужском голосе звенела злость, напугавшая девочку больше, чем огромные летучие мыши, кружившие над ее лицом. Почему-то чем дальше Ана проваливалась в сон, превращаясь в цветок айгюль, тем огромнее и зубастее становились мыши, и они уже не казались такими забавными, как в тот момент, когда девочка увидела их впервые.
– Ты ослушалась меня, принцесса, и едва все не испортила! – в черных глазах сверкали такие молнии, что Ана зажмурилась, хоть этот самый мужчина учил ее смотреть в лицо своим страхам.
– Что испортила?
– Рисунок! Ты едва не испортила рисунок, и тебя ждет за это наказание. Мы вернемся в Ущелье уже завтра.
В тот момент она больше боялась черного взгляда, полного молний, чем полного Теней Карьера.
Ана вспомнила и неуютный дом с крупной мебелью, словно в нем жил великан. В дальнем крыле у нее была своя комната с кроватью, столом и книжным шкафом. Девочка не чувствовала себя несчастной в большом доме или саду, похожем на лес, но очень одинокой.
Ей не с чем было сравнивать, только с книжками, полными сказок. Каждая – новый мир. В рассказах у детей бывали родители, так что однажды девочка спросила про своих. Мужчина, который учил ее всему, в темном плаще, с длинным черным хвостом с одной стороны головы и множеством знаков на висках, которые пугали Ану, он был ей отцом?
– Нет. У тебя нет родителей. Ты другая.
– Почему?
– Ты появилась из бутона айгюль.
– Тогда кто ты?
– Называй меня Учитель.
Вот почему Ана убежала ночью в сад – посмотреть на белый цветок, из которого появилась.
И еще одно воспоминание – сырой пещеры, освещенной множеством расставленных в плотный круг свечей, их было так много, что девочка чувствовала себя сидевшей вместе со своим Учителем на острове посреди озера огня.
У Аны кружилась голова, свет от свечей размазывался в плотный туман и знакомый голос доносился будто сквозь толстое одеяло.
– Ты все забудешь. Надолго. Но так надо. Ты сильная. И рядом с тобой будут хранители. Камни, которые, я тебе показывал, которые мы вместе рисовали, они позовут тебя, когда придет время, и ты вернешь их в Долину.
Теперь Ана могла рассказать Мирну, что когда ей наносили знаки на спину и ставили печать на память, на нее смотрело множество летучих мышей, свисавших с потолка пещеры.
– Печать на памяти спала? – услышала Ана голос, который уже не был воспоминанием.
Она не спешила поворачиваться. Сначала аккуратно прикрыла землей секретик, потом поднялась с колен, разворачиваясь к стоявшему рядом человеку, и лишь затем сказала:
– Здравствуй, Рок.