Не существовало невинных ласк, каждое прикосновение к Тайне было чувственным наслаждением.
– Спасибо, – выдохнул Бэй, глядя на полосы от слез на ее щеках, на блестящий бисер пота на лбу, на искусанные губы, которых нестерпимо хотелось коснуться языком, позволяя душе наполняться радостью, что не безразличен Ане.
– Это моя благодарность за камень, – пролепетала она, не отрывая взгляда от его глаз.
Лучше бы ударила! Оплачивавшая долги Тайна!
Следующим ударом прилетело сзади спокойное:
– Ты не можешь ее касаться, Бэй.
Кобейн обернулся и вместо пропасти и красной горы с зелеными венами увидел пустую площадь поэтов, по которой, прищурив оливковые глаза, приближалась Рассветная принцесса.
Руки Кобейна послушно выпустили руки Аны.
– Иди ко мне, Бэй.
Он направился к хозяйке, бросив насмешливый взгляд на ее сестру. Тайна стала белее мрамора балкона подсудимых, на котором сидела днем раньше, и ее глаза превратились в серые озера.
Кажется, кто-то понял значение слова «раб».
* * *
Молчание затягивалось, пока Кайра уводила Кобейна от того места, где осталась Ана. Пустой город менялся на их глазах. Улицы становились уже, а перекрестки все сложнее. Бэй дотронулся до стены одного из домов и убедился, что ему не показалось – окна, двери, и лепнина украшений были нарисованы на камне.
– Что у тебя было за испытание? – спросила Рассветная.
– Высотой, я боюсь высоты, Кайра, – устало ответил Бэй, умолчав, что, похоже, испытание было еще и на доверие, но не с той сестрой, которая задумчиво дула губы рядом с ним, а с другой, которая терзала свои губы зубами от волнения и чувства вины. Тванский Лабиринт играл чувствами. Он вытаскивал из души не только страхи, но и находил самые потайные места. Поиздевался над двумя жертвами привязки и отправил обоих по своим местам.
– Я думаю, теперь нас ждет самый настоящий Лабиринт, из которого придется выбираться с помощью камней и хитростей.
– Кроме темного подземелья, тебе еще пришлось чего-нибудь испугаться? – поинтересовался Бэй.
– Пришлось, – призналась Кайра и отвернулась, показывая, что больше разъяснений не будет. Но потом заговорила, сама: – Если я исчезну...
Что бы это не ни значило, оно вызывало у принцессы панику, судя по побледневшему лицу, по тому, как Кайра прислушивалась к безлюдной улице, начав вертеть головой в поисках только ей заметных вещей.
– Дождись меня...
Последнего слова Бэй уже не услышал, Кайра исчезла, а перед ним дрожал воздух, выдавая место скольжения. Оно наливалось темнотой, по ней бежали торопливые волны, живая пустота подкатила к Кобейну и, не оставив выбора, швырнула его в переход.
По жесткому, как щетка, воздуху он понял, что несется по пространственному шву на том самом поезде, который обещал Йодан.
Переход длился и длился, гораздо дольше одного вздоха. Уже плыли перед глазами разноцветные круги, когда Бэй врезался со всего размаху в стену, которая оказалась двухметровым мужчиной с разворотом плеч в два раза шире, чем у него.
– Смотри, куда идешь, – недовольно пробурчал великан, откинув Кобейна в сторону, как баскетбольный мячик.
Бэй плохо стоял на ногах, он наталкивался на спешивших со всех сторон пассажиров с чемоданами под ногами и сумками в руках. Слушал их раздраженные замечания про неуклюжесть, пока не застыл на одном месте неподвижным островом, который обтекала человеческая река. Впереди него за пластмассовыми столиками люди пили из бумажных стаканчиков кофе и ели панини и тосты. Над ними светились вывески Старбакса и БюргерКинга, а еще висело огромное электронное панно с часами.
Из круга отделилась темная фигура и стала вытирать изнутри циферблат.
Бэй хорошо знал эти часы. Каждый раз, оказываясь в аэропорту, он смотрел на мужчину в Зазеркалье.
В пропыленной красной землей одежде и одетый не по сезону, Кобейн стоял в транзитной зоне Схипхола.