Несмотря на затопившую ее обиду, Ана смогла насладиться промозглым днем в Хайделберге. Ей понадобилось время, чтобы понять, что Бэй не шутит, когда сказал, что собирается планировать свои действия в городе самого древнего европейского человека и первого университета Германии.
Бэй вышел от ведьмы с дурацкой светлой улыбкой на лице, расплескивая из глаз весенним солнцем. И ни прохладный ветер, ни моросящий дождь не смыли с него это выражение легкого счастья. Бэй не шагал рядом с Аной, а подпрыгивал, готовый вот-вот взлететь и превратиться в идиотский воздушный шарик. Ана представляла себя кирпичом, на который намотается нитка, чтобы шарик не унесло слишком высоко в небеса. Сердце скребла наждачной бумагой обида. Когда Ана наконец смогла прислушаться к обрывкам фраз, то поняла, что, несмотря на улыбку и беззаботный вид, Бэй занят серьезными переговорами. Он был то на телефоне, то всматривался в экран планшета, то снова висел на телефоне, обмениваясь сообщениями или разговаривая с кем-то, и особая атмосфера студенческого города помогала ему в работе. Создавалось впечатление, что у него все получалось, и его все время тянуло наверх.
К замку, чтобы рассматривать с его крепостных стен город под ногами. На фуникулере – на гору, которая оказалась началом возвышенности, потому что не имела вершины. Вагончик просто поднял их от долины реки до заросшей густым лесом равнины, убегавшей вдаль. Пока Бэй снова разговаривал по телефону, Ана исследовала деревянные скульптуры и искала свой собственный покой. Если свобода от нее наградила мужчину таким счастьем, разве она имеет право быть недовольной?
Их время вместе ограничено, впереди ждет долгая жизнь в разных мирах. Все правильно...
Вот только логично выстраивавший доводы разум не имел влияния на сердце... Которое терла и терла наждачной бумагой обида.
Нагулявшись по Хайделбергу до того, что даже зимние куртки и толстые шарфы промокли насквозь, и достаточно напланировав, Бэй наконец повел Ану обратно к машине. По дороге они купили в итальянском ресторанчике пиццу, и ели ее в прогревающемся салоне перед тем, как снова отправиться в путь.
На этот раз в Бельгию.
За несколько дней было накручено столько километров! Голова кружилась, если представить изломанную линию их путешествия, получались детские каракули, выведенные карандашом на карте автомобильных дорог Европы.
18.
* * *
Легко…
Как же легко все сложилось! Хорошо продуманный план, составленный благодаря подробной и незаменимой информации Гордона – Бэй даже начинал подозревать английского детектива в способностях превращаться в глазастую Тень, чтобы следовать за Норманом Келли неотступно. У Стенли оказалась хватка английского бульдога и самоуверенность американского шерифа из Спагетти-Версернов, способного в одиночку расправиться с шайкой гангстеров.
Незваных гостей было трое – Бэй, Ана и Гари, которые наведались к Норману Келли в его дом в природе Брюсселя и в принадлежавший ему через сеть подставных имен контейнер в порту Антверпена.
Да, Ван Дорн и Келли оказались почти соседями. Бэй, правда, даже и не подумал заглянуть в свою квартиру в центре бельгийской столицы или пройтись по любимым улицам старого центра, побывать на вечерней площади Большого рынка. Он с легкостью показал бы Ане, не знавшей секретов Брюсселя, этот город, но такая прогулка была слишком опасна перед началом хорошо подготовленной операции.
Тайна помогла проникнуть в дом Келли и вскрыла код замка контейнера, испугав Кобейна скольжением во времени. Зато он получил наглядную демонстрацию, как троице грабителей удалось добраться до сейфа Гашика. Сейфами Келли занимался Зельман, он же взломал сервер, находившийся в контейнере, чтобы запустить в систему разрушительных червей, не хуже тех, что ползали по телу Бэя, освобождая его от привязки к Тайне.
Обе операции прошли почти без нервощипательных ситуаций и происшествий, не считая того, что Ана снова сбилась с проекции, отправив Бэя вместо коридора в туалет и едва не размазав его по стенке.
– Ты просто рождена, чтобы прикончить меня самым унизительным способом, – легко прорычал Кобейн, потирая очередную шишку на лбу.
Ана отворачивалась в сторону, разводя руками, мол, она слабый Искатель, но Бэя не оставляло чувство, что прятала она не виноватое лицо, а злорадную усмешку.