– Что? Что ты ей дал? – прокричал я, пробегая мимо Давида.
Растерянный Давид прошепелявил мне вслед:
– Подвеску с камнем. Просто подвеску…
Круги. Сколько их было? Будет? Или этот последний? Замыкающий историю, начавшуюся, когда одержимый мечтой жрец украл ребенка, чья судьба стала нитью драгоценного гобелена. Он не был жесток с ней. Просто не умел любить. Это чувство известно не всем. А в сердце Рока ему не нашлось места. Он учил девочку тому, что считал, ей может пригодиться. И даже разрешал играть в саду, лишь изредка заставляя прятаться в дальней комнате. Когда не мог отказаться от редких гостей. Девочка оказалась смышленой. Особенно игра в прятки хорошо ей удавалась. А то, что ребенку было грустно или одиноко, Рок, занятый своими собственными планами и мечтами, просто не замечал.
Однажды Ана нашла на тропинке белое крылышко бабочки с оборванными краями и, спрятав под мутное, зеленоватое стеклышко, сделала своим секретом. Даже от Рока. Когда она увидела свой старый секретик в Лабиринте, ей показалось, что стекло с годами стало чище, а крыло совсем не разрушилось. Что они слились вместе, образовав кристалл, который лежал на атласной подушечке.
Серафинит. Камень с крылом ангела.
Когда-то Ана верила, что оно достаточно сильное, чтобы принести ее к счастью.
И ее вера исполнилась.
Все.
Даже счастье начинается с мечты.
Я был стихией, для которой не существует преград в виде плохо закрытых дверей. Жаркой, но не обжигающей, а согревающей любимую в объятиях. Мне не требовалось объяснений. Оказалось достаточным увидеть подарок Давида, печаль в заплаканных глазах Аны и приоткрытый от изумления рот. Дальше я понял все сам, потому что знал о неприветливом доме, заросшем саде, о мостике над прудом, беседке и секретике, запрятанном под тонким слоем земли.
– Ну вот. Теперь к алтарю рядом с тобой поплывет пузатая и губастая рыба, – Ана оправдывалась, но на ее лице распускалась счастливая улыбка, словно бутон айгюль, рожденный из слез трех лун. – Я, кажется, немного перестаралась, пытаясь стать пострашнее, чтобы никто не мог понять, что ты во мне нашел, и завидовал.
Я обхватил ладонями ее лицо, как же мне нравится так делать! Ана чувствует себя в такие моменты драгоценным камнем.
– Ты забыла еще добавить – лупоглазая рыба... – выдохнул я и стал целовать ей веки, забыв про макияж.
Нам стучали в дверь. Уже собрались гости, и все было готово к торжеству. Кроме молодых... Мы торопливо пытались привести в порядок невесту.
Нервничала за дверью Лилит Ван Дорн.
– Бэй, мы могли бы повторно поженить твоего брата, но он и так слишком испуган двойным счастьем, которое появится на свет раньше, если мы заставим Джини снова стоять в центре внимания. Она этого не любит. Кун тем более.
– Ну как я могу выйти к гостям в таком виде? – шептала Тайна, покачивая головой.
– Никак, – согласился я и, уверенно взяв невесту за руку, направился к двери, – ты будешь выплывать. Как самая прекрасная лупоглазая и губастая рыба.
– Напугал ты меня сегодня.
Так начался второй разговор с Давидом, который я запомнил.
– Извини.
– Да не за что. Все хорошо. Ты подарил Ане маленький кусочек детства, который она хотела бы всегда иметь рядом с собой.
– Твански рад, что так получилось. Я правильно использовал ваше слово?
Давид пожал мою руку, потом, после заметного минутного размышления, наклонился поближе.
– У дамы с накаченными частями тела и лица, в платье на два размера меньше, была сапфировая подвеска на плече. Была, – Гашик выделил последнее слово и направился к своей аккуратной семье, послушно стоявшей у дверей.
Ана ждала в спальне. Она уже сменила платье на полупрозрачную тряпочку, которая едва не лишила меня всех мыслей, оставляя только желания. Но я заставил себя строго посмотреть в испуганные глаза Тайны.
Она уже все поняла.
– Соблазн был слишком велик? – прорычал я как можно страшнее и двинулся на Тайну, раздеваясь на ходу. Отбрасывал под ноги одежду и переступал через нее.