А в этот момент, защита Фотара уничтожила Вездесущих, и архимандрит двинулся вперёд. Его броня получила повреждение, но выдержала. Прикрывая левой рукой образовавшуюся в кирасе брешь, инквизитор вновь занёс меч для карающего удара.
Сияя золотом, лезвие клинка устремилось к голове обессиленного Зигана, но неожиданно остановилось в нескольких дюймах от неё. Казалось, что Фотар пощадил проигравшего соперника, но это была только видимость. Забрало шлема архимандрита самостоятельно поднялось, и он повернул голову в сторону балкона на котором стоял Даст.
— Вмешиваться в праведный поединок — есть высшая форма бесчестия! — взревел инквизитор, глядя на Окаянного. — Боги покарают тебя за это!
— Не раньше, чем твоё тело сожрут бесы! — ответил ему Даст. — Убить церковников!!!
Из темных провалов окон, выходящих на внутренний двор крепости, в инквизиторов и солдат графства устремились оперённые убийцы со стальными наконечниками. Десятки стрел мгновенно достигли своих целей, и уже спустя пару секунд на каменную мостовую упало две дюжины мёртвых тел. Уцелевшими оказались лишь те воины, что некогда преградили нам с Вершком выход через восточные ворота. Им повезло с местом, и от стрел их спасла близость со стеной. Все они, за исключением троих инквизиторов, бросились вглубь подворотни.
Если с солдатами было покончено сразу, то инквизиторы, пользуясь магической защитой, смогли противостоять стрелам. Тогда-то в дело и вступила магия спутников Даста.
В самом начале этого магического сражения красные мундиры под предводительством архимандрита, пытались объединить силы. Первые же смерти в их рядах разрушили планы по коллективной обороне.
Где-то вверху затрещало, и меня окутал ощутимый озноб. Я приподнял голову, и увидел появляющуюся из ниоткуда ледяную глыбу. Она быстро выросла до размеров приличного стога сена, и тут же обрушилась на инквизитора, который был ближе всего ко мне. Сферическая защита, которая только что спасла от стрел, не выдержала под натиском льда. Громкий, но короткий крик, и обречённого служителя Церкви смяло в кровавую лепёшку.
Инквизиторы сопротивлялись, а некоторые, самые отважные, даже пытались контратаковать, но магический расклад сил был слишком неравен. Некоторые, лишившись защиты, вспыхнули, как факел, и мучительно выгорели дотла за считанные секунды. Кого-то настиг ледяной плен, который мгновенно заморозил человеческие тела, превратив их в неподвижные изваяния. Тело одного инквизитора, который противостоял воздействию магам Магистрата дольше всего, скрутило судорогами. Он рухнул на пол, и его суставы начали неестественно выворачиваться. Его попытки противиться не увенчались успехом, и с мерзким хрустом магия одного из колдунов передробила человеческие кости, не причиняя вреда мягкой плоти.
Как вы уже догадались, последним очагом сопротивления в локальном бою Церкви и Магистрата, остался Фотар. Никто из подчинённых Даста не атаковал его, но каждый из них не позволял ему воспользоваться своими способностями. Он метался из стороны в сторону, но каждый словно раз натыкался на невидимую преграду. Непреодолимое для него препятствие не только сковывало передвижения архимандрита, но и блокировало его атакующие заклинания.
Окаянный вытянул руку в сторону Фотара, сжал пальцы в кулак, и архимандрит на мгновение замер. Из щелей между камней под ногами инквизитора начала просачиваться чёрный дымок. Словно щупальца морского монстра, дым перекинулся на ноги инквизитора, и пополз по доспехам вверх. Словно опомнившись, Фотар попытался стряхнуть с себя дымчатую тьму, но все его попытки были безрезультатны. Архимандрит бил по нему мечом, путался ухватить его латными перчатками, но губительная сущность играючи ускользала от него. Дым поднимался вверх, медленно окутывая тонкими струйками золотые доспехи, и с каждой секундой человеческое сопротивление слабло. Дым поднимался всё выше и выше, и вот архимандрит, скованный десятками витков магических пут, неподвижно стоит посреди внутреннего двора Год-Форса. Окаянный, чья рука была всё ещё направлена на Фотара, резко распрямил пальцы, и тело инквизитора вытянулось, будто его растянули на дыбе.
Несмотря на всё, что Даст делал с Фотаром, тот молчал. Молчал он до тех пор, пока Окаянный не начал вращать указательным пальцем. Одновременно с этим движением чёрный дымок начал заползать в проломленную на груди кирасу, и архимандрит разразился криком боли и отчаяния. Чем дольше это длилось, чем отчаяннее и надрывнее звучал голос Фотара, тем быстрее исчезали его золотые доспехи. И вот, когда от магической брони не осталось и следа, чёрные щупальца принялись за красный мундир.