Прошло чуть меньше года с тех пор, как я вернулся из Трагарда. Хотя, как вернулся… меня вернули. Там я пробыл несколько месяцев, а здесь, как выяснилось, отсутствовал всего неделю. За всё это время отец так ни разу и не появлялся, и, скорее всего, больше не появится. Почему? Приходили люди из какой-то нотариальной конторы, приносили кучу бумаг. Мать подписала их, и в одну минуту стала неприлично богатой. Хоть за это спасибо, папочке.
Что касается меня, моего возвращения и адаптации, то дались они очень сложно. Долго таскали по мусарням, выясняя, куда делись Вика и Илья, но деньги и связи позволили уладить этот вопрос. Правда, пару раз получил пиздячек от брата Ильи, который в обход ментов решил узнать у меня о судьбе своего родственника. Но, нужные люди, за приличную сумму, доходчиво объяснили ему, что не нужно меня трогать.
Примерно в октябре, через пару месяцев после возвращения, началась какая-то херня. Короче, начала у меня "фляга" свистеть. Первый раз это случилось в сквере за универом. Зачем мы туда попёрлись — уже не помню, но то, что там наткнулись на пахобура — не забуду никогда. Выскочил, сука, из-под земли, и на нас попёр. Я бегом оттуда. Через кусты, по грязи. Падаю, встаю, опять бегу. Пиздец, короче. В себя пришёл в каком-то проссатом подъезде. Весь чумазый, мокрый, и врачи мне фонариком в глаза светят. Соврал им — сказал, что обкурился. Хотели меня в наркологичку забрать, но я от них съебался. Да уж, лучше бы поехал. Всё равно ведь пришлось лечь в больницу. Только в другую — в дурку. Такие видения становились всё чаще, и, чтобы предотвращать их, начал жрать, пить, курить и нюхать всякую гадость. Помогало или нет — точно уже не помню. По крайней мере, было не так страшно. Со временем, перестал себя контролировать в такие моменты, и случилось так, что разгрыз шею какой-то тёлки, у которой мы зависали на хате. Дальше менты, врачи, куча бабла нужным людям, и… дурдом. Почему туда, а не в наркологичку? Хер знает. Матери кто-то так посоветовал. А я… а что я? Как будто, меня спрашивали.
Пролежал там пять месяцев. Интересно там, весело. Ну, это когда уколами не шпиговали, и под капельницами связанного не клали. Когда выписывали, даже уходить не хотел. Познакомился с ведьмаком, с наполеоном. Нет, не с полководцем — с тортом. С двумя Сталиными, которые до драки спорили, кто из них настоящий. Был у нас и Ленин. Но, почему-то, этот был в одном экземпляре. Один раз даже Путина видел. Но, как мне потом сказали, что это был глюк. Ага, так я им и поверил… Рассказал мужикам свою историю — всем понравилась. Особенно, всем импонировал Вершок. Сказали, что если соберусь назад — в Трагард, — чтобы брал их с собой.
За последние два месяца, проведённые там, не было ни одного видения, и даже намёка на него. По просьбе матери, которая приезжала чуть ли не каждый день, меня выписали. Если честно, многое переосмыслил, пока лежал в больнице. Думал, даже, взяться за учёбу. Нет, не так, как раньше — восстановиться и покупать зачёты и экзамены, — а по-настоящему. Но, пока ехали в машине, мама посвятила меня в происходящий в мире пиздец… Какой-то волчий вирус, из-за которого закрыли все учебные заведения, и кучу разных заведений. Людей, почти принудительно заставили сидеть дома, назвав это красивым словом "самоизоляция". Въезды в город перекрыты кордонами, на которых дежурили полицейские и военные, а на улицах чаще было встретить патрули, нежели гражданских людей.
Май просидел дома. Еле выдержал. В июне в условиях самоизоляции сделали некоторые послабления, и теперь я мог выходить на улицу, на пару часов в день. Не далеко — двести метров от дома, но мне этого хватало. И вот сейчас, прогулявшись и зайдя в магазин, я снял с лица медицинскую маску, перчатки, от которых сильно потели руки, и уселся на скамейку.
— Ты это… я извиняюсь, — услышал я скрипучий голос справа от себя. — Допьёшь — бутылочку не выкидывай.
Я обернулся и увидел заросшего седыми волосами бомжа.
— Держи пятихатку, — я протянул ему пятьсот рублей. — И иди отсюда.
Бомж аккуратно, двумя пальцами взял купюру, сунул её в карман, и уселся на край скамейки.
— Я это… бутылочку всё же подожду, — проскрипел он.
— Держи ещё, — я сунул ему ещё пятьсот рублей. — Только съебись отсюда.
Он взял деньги, но даже не подумал вставать.
— Слышь, ты! — начал было я, но тут же осёкся, и начал разглядывать его внимательнее.
Первым делом, я понял, что от него совсем не воняет. Его одежда хоть и ободрана, но не засаленная до зеркального блеска. И, к тому же, странная она какая-то. Вон, и стяжки не ровные — машинные, а кривые — будто сделанные вручную. Сумка. Все бомжи ходят с сумками или тележками, а у этого котомка. И вообще, у него даже грязи под ногтями нет.