«Круги на воде — рассказ о камне…»
Круги на воде — рассказ о камне,
упавшем в воду. Лиловый отблеск —
рассказ о чистой лазури… Жизнь
сказывается через иное…
О Боже, стихи — это отсвет
всего, что мы жизнью зовем.
Великая мудрость — в несходстве
слоистого блика
с ручьем.
Мы слепы. Несчастны. Велики.
Жестоки. Безвольны. Больны.
Слоятся и зыблются блики на порах замшелой
стены.
Слагаются в нотные знаки:
сумей их прочесть —
и сердцу в сыром полумраке
откроется больше, чем есть.
Рина Левинзон
«А мы в том году уезжали…»
А мы в том году уезжали,
все плакало, таял апрель,
и первые слезы бежали
в последнюю эту метель.
И мы до сих пор не сказали
молитву за тех, кто тогда
нас обнял на темном вокзале
в те дни, в те глухие года.
Перрон уплывал, и качнулся
край неба, и слез не унять,
и кто-то еще обернулся,
но кто — нам уже не узнать…
1986
«Дорога моя не из дому, а к дому…»
Дорога моя не из дому, а к дому,
Каким бы лучом ни дразнила звезда.
Бог там, где один помогает другому,
так издавна было, так будет всегда.
Асфальтовой лентой, тропинкой сосновой
мой облачный компас, мой снежный маршрут
от старой дороги до музыки новой
от горького «там» до щемящего «тут».
1988
«Как быстро тает этот белый дым…»
Как быстро тает этот белый дым,
твои черты уже неразличимы.
Я полечу за голосом своим,
за ту черту, где солнечные зимы.
За волны, за песчаные холмы,
где грустный ангел времени смеется.
Не спрашиваю, свидимся ли мы
В границах расстояния и солнца.
Все золотое — берег и прибой,
родной земли осеннее убранство.
И время между мною и тобой
послушно превращается в пространство.
1990
«Мы были высоко — куда уж выше…»
Мы были высоко — куда уж выше.
Смеялось солнце, руки протянув.
Внизу кружились птицы, плыли крыши,
И колдовал над миром стеклодув.
И возникал боярышник прозрачный,
Легко мерцая в небесах ночных
Над жизнью призрачной, над голубиным плачем,
Одаривая светом нас двоих.
Что затевал он, в небесах летая,
Что выдувал он в воздухе ночном.
Раскачивалась тучка золотая…
И может, стеклодув тут ни при чем.
1988
«Кто над судьбой моей колдует…»
Кто над судьбой моей колдует,
чей это голос, чья рука?
Ах, это просто ветер дует
откуда-то издалека.
И что мне видится и снится?
Теплом придуманным живу.
Ах, это просто плачут птицы,
рассеивая синеву.
И небо надо мной бездонно,
и бесконечна, и мала
от Цфата до Иерихона
моя последняя земля.
1986
«Чем дольше живешь, тем прозрачнее пишешь…»
Чем дольше живешь, тем прозрачнее пишешь.
Так кожей сухою обтянута кость,
и ласточки выше, над самою крышей,
и все торопливей прощается гость.
Чем дольше живешь, тем дорога короче,
пространнее небо, теснее земля,
и радостней дни, и тоскливее ночи,
и утро приходит, пространство деля.
Чем дольше живешь, тем отчетливей облик
пейзажа, что виден всегда из окна,
и горше напиток, и медленней отклик,
и к жизни, и к смерти — дорога одна.