Рене же смотрел на Стефанию в ужасе.
-Ты как? – спросил Вечный Офицер. В его голосе не было и тени насмешки. Боль, которой подверг её Абрахам, отозвалась в нём сочувствием.
Стефания не ответила. Вместо неё отозвался Абрахам:
-Да что ей будет!
Рене с сомнением посмотрел на всё ещё ошалевшую Стефанию. Вслух он не выразил ей никакой поддержки, но дал себе зарок поменьше терзать её, итак уже есть кому наносить этой несчастной, пусть и трижды глупой, но всё-таки живой душе раны.
-Что я пропустил? – Базир появился очень вовремя. Он держал в руках плотный мешок и был насторожен, но всё-таки достаточно бодр. Прогулка в одиночестве и полученная провизия делали его сговорчивым и весёлым.
Дойдя до беглецов, Базир свалил мешок на траву и развязал. Аромат пищи всколыхнул желудки несчастных и измученных бегством, голодом и напряжением спутников. Даже Стефания оторвалась от созерцания своих ладоней, казавшихся ей теперь чужими и уродливыми, и устремилась к мешку.
Базир потрудился на славу. В его мешке оказались сухари, булка свежеиспечённого хлеба, немного тушёной и уже холодной тыквы, зелень, картофельные клубни, три зажаренных курицы и одна запеченная рыбина. К тому же Базир подумал ещё кое о чём и запасся огромным кувшином уксуса, разведённого с водой.
Беглецы набросились на еду. Даже Рене, державший себя исключительно вежливо и подчёркнуто сковано, впился зубами в куриное мясо и не проронил ни звука, пока не утолил первичный голод. В таком же молчании передали друг другу кувшин с водой и уксусом. Рене отпил первым, передал Абрахаму, тот сделал глоток и втиснул его в руку сидевшего ближе всех Базира, и тот вручил кувшин Стефании.
Собрали оставшуюся провизию в мешок, и только тогда заговорили. Начал Базир:
-Теперь о новостях. У меня их две. Плохая и очень плохая. С какой начать?
-Давай с плохой, - решил Рене, когда Абрахам и Стефания промолчали.
-Церковь Животворящего Креста изрядно потеряла в уме. Они вывели на патрульные позиции всех. Я в таверне едва не встретился с братцем и сестрой, ну теми – помните?
Базир, припоминая имена, защелкал пальцами. Стефания, наевшаяся и этим оживлённая, предположила:
-Делин и Клемент?
-Да! Словом, я их встретил в таверне уже на выходе. Они переговаривались, меня не заметили. Я – капюшон на голову и мимо.
Для убедительности Базир натянул на голову капюшон.
-И им хватило? – Абрахам даже скривился от отвращения. – Глупцы!
-Они-то глупцы, - согласился Рене, - но если они рядом, то и другие, стало быть, ошиваются неподалёку. Это – плохая новость для нас. Хотя, учитывая, что ещё недавно мы переживали о том, что погоня за нами едва ли не отсутствующая – это ожидаемо плохая весть.
-Есть ещё хуже, - Базир позволил Рене небольшой монолог прежде, чем снова напомнить о себе. – Они говорили об убитом охотнике. О Марбасе. Делин выговаривала Клементу, что нужно держаться в тени и не лезть на рожон, а то Клемента, цитирую: «прирежут как Марбаса».
-Ну и что? – не выдержал Абрахам. – наткнулся на кого-то, напоролся…
-На нас, - поправил Рене мрачно. – Я знаю, как будет. Они решат, что Марбаса убили мы. Я или Стефания. Если речь идёт про «прирежут». Хотя, неважно даже – повесят на нас. Если до этого момента мы просто насолили главам Церкви, то сейчас мы оскорбили охотников. Теперь нас и слушать не будут: встретят и порвут. Сами же знаете…
Рене был снова прав. Это бесило. Но среди охотников был такой своеобразный кодекс чести, и действительно считалось величайшей подлостью убить своего соратника. Даже то, что они пошли против Церкви не было таким преступлением в глазах всех охотников и их помощников, ведь обстоятельства были смутными, непонятными и Константин явно темнил. Но тело Марбаса – это плевок в своих же. Охотники, настигнув беглецов, предприняли бы все меры, чтобы взять их живыми и доставить в Церковь на суд. Но теперь было ясно: пощады не будет. Никакого сговора, никакого мира – лишь битва до чьей-нибудь смерти.
-Но кто его убил? – Стефания задала вопрос очень робко, боясь, что её услышат.
Услышали.
-Болезная, тебе это принципиально? – спросил Абрахам, грубее, чем прежде. К Марбасу он не питал никаких симпатий, тот отвечал тем же, как и все. Но сам факт гибели охотника, делившего одно дело с Абрахамом, омрачил мага. Он знал свою вину и свои преступления и то, что ему с удовольствием Церковь навешает ещё и это тело, отравляло его гордость.
-Она права, - вступился неожиданно Рене. – Кто убил охотника? Кто мог? Если бы это была магическая тварь, то вряд ли она прирезала бы его.