И стоило стихнуть шагам на лестнице, как Стефания открыла глаза. Это далось ей с усилием, но она справилась с собою. В голове всё было как в тумане, тело страшно ломило, и голова тянулась к тонким, но чистым подушкам…
Стефания сжала зубы и приподнялась на локте. Сознание путалось, в уме творилось чёрт знает что и даже зрение подводило её.
Ну что ж… это не повод сдаваться. Стефания примерно поняла, что задумал Базир, и не желала примиряться с этим. Она не знала точных мотивов его поступка, знала лишь то, что он нарочно вывел её из действительности.
И этого знания ей было достаточно, чтобы злиться и на него. И на себя, и на продажную трактирщицу.
Стефания с усилием сползла с постели. Вино отравляло её – это было очевидно. На память сквозь туманную россыпь событий пришёл старый метод, услышанный ещё на занятиях. Преодолевая брезгливость, Стефания сунула два пальца в рот и желудок отозвался. Стало чуть легче дышать.
Она смогла встать на ноги и, осмотревшись в полумраке, увидела потресканный кувшин с водою. Жадно вцепилась в него, глотнула…
Уксус. Слабый, разведённый с водой, но дрянной. Стефания не удержала кувшин и он весело грохнулся на пол.
По её представлению на этот грохот должны были прийти, но никто не спешил на лестницу. Это насторожило. Стефания подкралась к дверям, дёрнула за ручку. Закрыто! Продажная трактирщица заперла её здесь.
Но нужно было что-то делать! Стефания обернулась на окно – хлипкое. Она бросилась к нему, распахнула, высунулась наружу до опасного предела, вдыхая свежий вечерний воздух, устремила взгляд вниз, и тут же всё её тело инстинктивно дёрнулось назад – она увидела, а что хуже того, узнала трёх лошадей, которых мирно распрягали сейчас на трактирном дворе местные конюхи.
Как странно жизнь себя плетёт. Ещё недавно Стефании казалось, что она готова геройствовать и жертвовать собой, чтобы дать время и увеличить шансы для настоящего дела, и теперь, когда победа была близка, она испугалась. Нужно было лишь высунуться сильнее, или начать буянить наверху, нужно было дать о себе знать, чтобы отвлечь на себя охотников.
Но она стояла, трусливо вжимаясь в стенку, боясь пошевелиться.
Как же легко и просто было рассуждать о героизме и жертве там, с Абрахамом и Рене, вдали от врага! И как сложно было заставить себя шевелиться теперь. Но было лишь одно преимущество: хмель перекрыл испуг.
Надо дать о себе знать. Надо вызвать охотников. Надо отвлечь…
Но почему так дрожат колени? Почему так дрожат пальцы? Почему всё тело её в дрожи? Почему мысли не желают приходить к точке «надо» и бегут к другой, противоположной: тебе это не надо.
Ты – дочь Креста, так соберись! Где же твоя отвага? Где готовность пожертвовать собой ради общего блага? Где ты, Стефания?
Как легко укорять в трусости других, когда ты сам не был близок к их состоянию!
Стефания заставила себя выглянуть снова: конюхи ушли. Лошади привязаны. Мирная картина.
Картина, которую она обязана нарушить! Обязана. Нужно выйти за черту собственного эгоистичного страха и стать чем-то большим для себя же.
Стефания сосредоточилась. За окном был достаточно широкий подоконник. Её нога могла бы поместиться и если бы она сумела бы добраться до стенного выступа чуть ниже, то тогда ей открывался бы путь в сторону кухни – к её окну и карнизу над ним. А там уже можно было бы и спрыгнуть на землю.
Проблема в том, что даже в трезвой Стефании грации примерно столько же, сколько в разбитом ею кувшине.
Но нужно действовать!
Слабо понимая, что именно она делает, Стефания перелезла на другую сторону окна. Она испачкалась в пыли, а оказавшись на воздухе, вцепилась в окно деревянными пальцами. Земля чернела под ней. Полумрак, подступающий к земле, прикрывал её от чужого взгляда, идеальное время к бегству, но нужно же на это бегство решиться!
Высоко, чтобы прыгать сразу. Нужно чуть-чуть сместиться. Стефания боялась двигаться, но пришлось. Она заставила себя проскользить, не вставая, сидя, до упора в стену. Здесь, цепляясь за раму и стену, Стефания заставила себя встать, прикрыла глаза…
Как глупо, как страшно! Но нужно.
Стефания, не чувствуя ни ног, ни рук, ни себя, переступила ногой на выступ. Теперь нужно было оторвать руку от стены, чтобы быстро схватиться за крепление факела, прибитого к стене. Огонь в факеле почти угас от ветра, но его самого Стефания не чувствовала. Ей было страшно и мерзко от себя.
-ещё чуть-чуть…оторву. Сейчас, - она шептала что-то безумное, но ветер гасил все её слова, низводя их до ничто.